– Ах, право, Анна Игоревна, я все равно еще не сплю. Работала над статьей. А вы что, без вещей?
– Они остались в городе, – сказала Аня, не желая посвящать Горянскую в подробности недавних событий на сельской дороге. Ей показалось, что Серафима как-то странно ухмыльнулась, как будто знала…
Как будто знала, что чемодан был вовсе не в городе, а лежал на обочине дороги! Но знать она это могла только в том случае, если именно сама и шастала в ночи по лесу.
Анна прикинула: времени, чтобы вернуться в «Чертяково», у Серафимы было предостаточно. Она посмотрела на завернутую в кровавый шелк сухонькую фигурку. Она в самом деле работала над научной статьей или только что вернулась и, завернувшись в кимоно, корчила из себя радушную хозяйку? Мысль о том, что именно Серафима пыталась ее только что убить, была Анне невыносима.
– Ну что же, пройдемте! – сказала Горянская, приглашая ее в жилой флигель. И царственным кивком головы отпустила вахтера, потопавшего обратно в музей-усадьбу. Они же поднялись по каменным ступенькам и зашли в небольшой холл.
Лестница вела наверх, в апартаменты четы Горянских. Анна услышала приглушенный звук работающего телевизора. Ага, так вот как Серафима Ниловна работала над научной статьей? А где, кстати, был ее бородатый муженек-директор? Или пока жена встречала ее, он прятал костюм монстра, в котором рыскал по лесу?
Анна улыбнулась – зрелище было комичное: Борис Борисович, напялив на себя личину динозавра, бегал по лесу. Но улыбка тотчас исчезла – ведь был убит по крайней мере один человек. Возможно даже, и больше – с учетом исчезнувшего Парамонова и «периода активности», имевшего место в 2009 году, когда было растерзано, кажется, два человека. И Горянский тогда уже был директором музея…
Но зачем Горянскому было нужно бегать в костюме монстра по лесу? Он ведь знать не знал, что она приедет именно в это время. Или знал? Ведь вахтера они о ее прибытии предупредили заранее. Они следили за ней в городке? Или у них там были свои осведомители, доложившие, что она покинула гостиницу и едет в «Чертяково»?
Это было возможно. Но невозможно же было предугадать то, что автомобиль заглохнет и ей придется идти пешком до «Чертяково». То, что старик-водитель был заодно с Горянскими, Анна исключала полностью.
А в то, что Борис Борисович в костюме монстра бегал по лесу, в который жители городка и днем-то не шибко ходили, не говоря уже о ночи, надеясь наткнуться на случайную жертву, она не верила.
Но все это не значило, что Горянские не были причастны к нападению на нее. Анна вдруг уставилась на руки Серафимы, которые та старательно прикрывала рукавами кимоно. На руках были заметны свежие царапины. А ведь утром и днем, когда Анна пребывала в «Чертяково», их еще не было!
Проследив взгляд девушки, Горянская заметила:
– Ах, это Рыжик проявил характер. Рыжик – это гордость моего супруга.
У них имелся кот? Об этом Анна ничего не ведала. Или Горянская на ходу пытается сочинить более-менее правдоподобную версию, объясняющую возникновение на ее руках царапин?
Царапин, которые появились во время нападения на нее саму в лесу?
Но тут по лестнице сбежал толстый рыжий котище, который, сверкая изумрудными глазами, стал, мурлыча, тереться о ноги Горянской. Значит, Рыжик имелся. Но его ли злобный норов стал причиной появления царапин на руках главного искусствоведа музея-усадьбы «Чертяково»?
И вдруг Анна в ужасе подумала: что это она все только о себе печется и о собственной жизни? Ведь не исключено, что Чертяковский монстр напал этой ночью на кого-то другого! Или еще нападет!
– Он в состоянии есть пять раз в сутки и в итоге все равно голодный! – заметила со смешком Горянская, гладя Рыжика по шерстке. – И снова намекает, что не прочь закусить.
Кот повалился на спину, Анна протянула к нему руку, но внезапно его глаза демонически сверкнули, и она едва успела отдернуть руку, иначе бы по ней ударила тяжелая лапа кота с выпущенными загнутыми когтями.
– Не советую вам пытаться с ним играть! Рыжик у нас весьма своенравный парнишка.
Значит, кот вполне мог оцарапать хозяйку. Или она заработала царапины где-то в другом месте, например, разделывая новую жертву…
– Надеюсь, я не мешаю Борису Борисовичу… – произнесла Анна, понимая, что прямой вопрос о том, где сейчас директор, будет выглядеть неучтиво.
– Борис Борисович смотрит телевизор! – сказала Горянская с гримасой отвращения. – Я этот зомбоящик уже лет десять, если не больше, не включаю. А вот он обожает идиотские сериалы о ментах…
– Добрый вечер, Анечка! – раздался со второго этажа сочный бас Бориса Борисовича. – Чувствуйте себя как дома. Извините, что не могу к вам спуститься – увы, мой вид в халате вряд ли вас прельстит!
Он расхохотался. Анна подумала – значит, и директор тоже дома. Только вот почему он к ней не спустился? Не хотел испугать ее своей волосатой грудью и засаленным халатом? Или старательно отмывал запачканные кровью руки и прятал в сундук костюм монстра?
Они прошли по коридору направо и оказались перед вполне обычной, обитой рыжеватым дерматином дверью. Горянская извлекла из кармана кимоно связку ключей, вставила один из них в прорезь, повернула и открыла дверь.
Они оказались в новом месте жительства Анны. Горянская показала ей холодильник, забитый снедью, и провела в спальню, где кровать была застелена безукоризненно белым накрахмаленным бельем.
– Зубная щетка и туалетные принадлежности в ванне. Конечно, все абсолютно новое. За вашими вещами мы пошлем кого-нибудь из музея с утреца…
– Спасибо, мне их привезут! – сказала Анна, и Горянская уставилась на нее:
– У вас в городке знакомые?
Анна быстро сказала, что привезут служащие гостиницы, с которыми она договорилась об этой незамысловатой услуге. Серафима махнула рукой и сказала:
– Директриса гостиницы – моя хорошая знакомая. Я завтра ей позвоню и все урегулирую…
Ага, похоже, было понятно, как Горянские получали информацию о московской гостье. Анна заверила, что это очень мило, но будет лучше, если она сама сделает это, так как ей очень не хочется утруждать дорогую Серафиму Ниловну.
– Глупости! – отрезала та. – Но если не хотите, то как хотите, настаивать не буду. Вам что-нибудь еще требуется?
Анна сердечно ее поблагодарила, и Горянская наконец ретировалась. Когда дверь за ней закрылась, Анна повернула замок и замкнула дверь на цепочку, потому что, хоть и получила от Серафимы Ниловны ключ от апартаментов, ничуть не сомневалась, что у той остался запасной. И что и она, и ее муженек могут в любой момент пробраться к ней в жилище и устроить шмон.
Значит, требовалось проявлять осторожность. Но ведь произвести шмон может и она сама – в «Чертяково»!
Приняв душ, Анна улеглась спать и, несмотря на пережитое, провалилась в сон, едва только закрыла глаза. Кошмары ее не мучили, а, проснувшись, она вдруг поняла, что ночью повела себя как глупая истеричка. Испугалась чего-то безобидного, в панике едва не попала под автомобиль…
