— Два, потому что один старый, а другой новый, созданный после последнего убийства. Совпадают в обоих портретах только пол и возраст — мужчина, ориентировочно от двадцати до сорока пяти лет. У тебя тоже так?
— Мне кажется, что ему между тридцатью и сорока.
— Почему? — прищурился Виталик. — Ты не думай, я не придираюсь, просто мне всегда было интересно, как составляются подобные портреты. Говоришь, что между тридцатью и сорока, — обоснуй.
— Пожалуйста. — Савелию надоело сидеть с вытянутыми ногами, и он закинул ногу на ногу. — Ему не меньше тридцати, потому что за такой вереницей идеальных, можно сказать, преступлений чувствуется не только определенный интеллект, но и определенный жизненный опыт. Согласен? Не мальчик он, наш общий друг.
— Да, — согласился Виталик.
— Почему он не старше сорока? — продолжил Савелий. — Потому что он довольно энергичен, находится в хорошей, если не прекрасной, физической форме. Впрочем, планку можно поднять до сорока пяти.
— Скажем так, мужчина средних лет.
— Пусть так. Он обладает располагающей или, правильнее будет сказать, не вызывающей опасений внешностью, иначе бы его и на порог никто бы не пустил.
— Ну, это само собой.
— Он не слишком удачлив по жизни, потому что у него иные приоритеты.
— А что, нельзя делать карьеру и убивать людей? — удивился Виталик.
— Можно, но, скорее всего, он не карьерист. Может, и начальничек, но маленький, в низшем звене. У него свой азарт, и на карьеру ему, по большому счету, наплевать. Тем более что подсознательно он должен стараться не высовываться, не быть на виду. Это сказывается на всем. Он не экстравагантен, не конфликтен, не любит участвовать в конкурсах и соревнованиях. Скорее всего, он единственный ребенок в семье и вырос под диктатом властной матери…
— Савелий, а тебе не кажется, что ты рисуешь свой собственный портрет?! — рассмеялся брат.
— Ну, так арестовывай меня и начинай выбивать признание, — огрызнулся Савелий, которому дурацкая шутка пришлась не по вкусу.
— Извини! — Виталик вмиг посерьезнел. — Это я так, разрядить обстановку. Деспотичная мать внушила ему ненависть к женщинам, так получается?
— Да, — кивнул Савелий. — Но можно было обойтись и без мамы. Возможно, его в детстве кто-то постоянно унижал, не исключено, что и насиловал…
— Ты не обижайся, но все это не имеет никакой практической ценности. Что там у каждого было в детстве, на лбу не написано. Ты давай конкретику…
— Живет он, скорее всего, в Останкино, там у него зона комфорта. Или раньше долго жил и привык к району. У него вряд ли есть домашние животные…
— А семья и дети?
— Пятьдесят на пятьдесят. Возможно, есть.
— И это все?
— Да, — вздохнул Савелий.
— Я тебе честно скажу, — Виталик хлопнул рукой по подлокотнику кресла, — лажа все это! Никакой оперативной ценности эти портреты не имеют! Очень уж все расплывчато. Хоть бы профессию его узнать…
— Для этого надо найти что-то из улик на месте преступления, — посоветовал Савелий. — Какой-нибудь инструмент, обрывок инструкции…
— …Визитку или трудовую книжку. — Виталик с наслаждением потянулся. — Эх, брат, вся беда в том, что Душитель ничего после себя не оставляет. Кроме трупов… Ну, прямо дух бесплотный. Хоть бы сплюнул разок на пол, что ли.
— Воспитанные люди в гостях не плюются.
— Да, — кивнул Виталик. — Добавь в свой портрет, что Душитель хорошо воспитан. Это существенно облегчит нам поиски… Кстати, один майор с Петровки предположил, что Душитель может быть коблом. Как тебе такая версия?
— Кем?
— Женщиной, активной лесбиянкой.
— Вообще-то на сленге активная лесбиянка называется «буч»…
— Это на вашем сленге, а на нашем — «кобел»! Только я тебя не про названия спросил, а про версию.
— Лесбиянка? — призадумался Савелий. — Сильная, может, даже мужеподобная… Надевает искусственный член…
— Или просто держит его в руке.
— Насилует, потом убивает… Ненавидит женщин? Хочет утвердить свое мужское начало? Знаешь, Виталь, Душитель в любом случае монстр, но если он женщина, то это вообще полный караул… Но с другой стороны, это должна быть крайне асоциальная личность. Да, именно так, и никак иначе. В рамках данной версии ищите крупную, физически сильную женщину, если не мужеподобную, то во всяком случае мужеобразную с донельзя сволочным характером…
— В рамках этой версии ее автору посоветовали поменьше пить и побольше закусывать, — усмехнулся Виталик. — Но следы на шее… Хотя женщины разные бывают… Со мной в одном классе училась Лизка Цегичко по кличке Дюймовочка…
В этом весь Виталик. Прозвищ для него не существует, только клички и погоняла.
— Так у нее руки были, как мои ноги, а если кулаком кому-то даст, то нокаут гарантирован. Встретил ее недавно на Курском, так она, кажется, еще больше стала. Угадай, кем работает?
— Тренером по кунг-фу, — пошутил Савелий.
— Инспектор отдела по делам несовершеннолетних в Реутове! Можно сказать, коллега.
— Она, скорее, твоей Ларисе коллега.
— Почему?
— Потому что педагог.
Лариса преподавала в школе географию. «Тупой предмет, — сетовал Виталик, — никакого репетиторства, голый вассер».
[5]
— В первую очередь — моя, потому что форма у нас одинаковая, — возразил Виталик. — Кстати говоря, под твою теорию Лизка не подходит. У нее муж, двое детей и характер спокойный, флегма такая тормознутая…
6
Дедукция — дело хорошее. Сидишь в уютном кресле (или лежишь на диване), неторопливо перебираешь факты, строишь логические цепочки и в конце концов получаешь ответы на все вопросы.
Но для того чтобы успешно дедуктировать, надо иметь кое-какой материал и отправную точку. Взять того же Шерлока Холмса, у которого стараниями автора при расследовании любого преступления всегда были какие-то улики, наводящие на размышления, — шнур, не подсоединенный к звонку, огарок свечи, странное объявление в газете или еще что-то.
«Неужели ни на одном из мест преступления ничего не было найдено? — удивлялся Савелий. — Волосок какой-нибудь, отпечаток ботинка, билет на электричку…»
Для того чтобы разговорить Виталика получше, пришлось прибегнуть к хитрости — сказать, что его роль в расследовании, скорее всего, невелика и потому он многого может не знать.
«Я?!» — взвился Виталик и долго объяснял, что на таких вот незаметных тружениках, как он, все на самом деле и держится, и что по уровню информированности ему нет равных. «Это же мой район, моя земля, я там каждый камешек, каждого дворника знаю!» Крепким кулаком стучал в могучую грудь, не без этого.
