«Господи, что мне сейчас предстоит», – пожаловалась я самой себе и включила стартер.
Дорога к Москвиной заняла целый час. И все это время я думала про психа Анатолия. Ну, как же так можно опуститься? И машина у человека имелась, и работа наверняка раньше была, и плотник из него неплохой. Вон какую добротную мебель смастерил. Не зря я сразу обратила на нее внимание. Даже телевизор дорогой есть, а уж про цилиндр и говорить нечего! Ан нет. Самогон – вот смысл жизни. И если он кончается, то и кончается желание жить. Можно сразу веревку намыливать. И когда старый друг тебе тридцатник вовремя не подаст, то он автоматически записывается в «падлы», как он назвал Аркадия. Я, конечно, не ханжа, многое могу понять, но вот алкашей на дух не переношу. И жаль их, с одной стороны, а с другой, еще больше жалеешь их близких. Жен, матерей, детей. Одни пьют и кайфуют, другие вокруг страдают. Вот говорят, алкоголизм – это болезнь. Да ни черта подобного! Это прежде всего хамство по отношению к окружающим и полный пофигизм к самому себе. Я бухаю, а вы меня жалейте. Я ведь больной человек. И все, по их мнению, им должны и обязаны. Кому-то везет, и с ним возятся долго, кому-то не очень, и их посылают довольно скоро. Я бы, на свой характер, и двух дней не выдержала такого мужа. А если бы сын, которого у меня пока нет, был таким, то пристегнула бы наручниками к батарее на долгие годы, но за бутылкой ему ни за что бы не побежала, как некоторые мамаши. Да, славна Россия-матушка алкашами и пьяницами. Каждый год с продаж алкоголя ее бюджет неукоснительно пополняется. Например, за 2011 год было продано алкогольных напитков на полтора триллиона рублей, что составило для государства доход с акцизных марок в двести миллиардов. Один мой знакомый, не совсем алкоголик, а пока еще любитель-дилетант, сказал мне, что без таких, как он, не видать детям-сиротам новых квартир. Так что он себя считает национальным героем и меценатом. Подрывая собственное здоровье, он помогает детишкам из детдомов. Чем больше таких самоотверженных людей, тем богаче страна! И что тут скажешь против такого аргумента? Вспоминается по такому случаю рассказанный им же анекдот: просыпается в своей одинокой постели мужик и видит на груди у него сидит суслик. Он его спрашивает: «Ты чего это, суслик, тут делаешь?» А грызун отвечает: «Да на вас, алкашей, белок уже не хватает».
Когда заезжала в нужный двор, стало совсем темно. Лидочка проживала в пятиэтажном доме из красного кирпича сталинской эпохи на последнем этаже. Кода тут не было, да и лифт в таких домах не предусматривался, а потому мне пришлось пилить на своих шпильках пешком по широкой каменной лестнице с шикарными чугунными перилами, чудом не сворованными до сих пор. Но вот кошками здесь воняло не меньше, чем в первом подъезде хрущевки, где так замечательно приняли меня девушки-студентки юридической академии. Интересно, Лидуня угостит меня чаем? А лучше кофейком. Сглотнув слюну, я позвонила в массивную деревянную дверь под номером пятнадцать.
Москвина, будто ожидавшая меня все это время возле нее, моментально открыла. Передо мной предстала девушка лет двадцати пяти, в розовом махровом халате, пухленькая, черноволосая, похожая на казашку. Ростом она едва ли доходила мне до плеча и подслеповато глядела на меня близко посаженными темными глазками.
– Добрый вечер. Я – Иванова, – еще раз представилась я, переступая через порог.
– Ой, да. Здрасте. Проходите. – И она отступила назад, пропуская меня в широченный коридор.
– Куда? – поинтересовалась я, как в зеркало, глядя в паркет. – Мне надо разуться?
Как бы ни были чисты полы в чужих квартирах, я не люблю расставаться со своей обувью. Только в нашей стране эти дурацкие причуды. Понимаю, если бы приперлась сюда в резиновых сапогах со слоем грязи на них, но мы же не в Скотовке.
– Ой, сейчас тапочки вам дам. Или, если хотите, бахилы?
– Лучше бахилы, – выбрала я из двух зол меньшее, удивляясь ее смекалке. Наверняка подворовывает их в своей больнице. Пожалуй, ее IQ будет немного выше пяти баллов. Мне бы и в голову такое не пришло.
Лида достала из ящика полированной тумбочки голубой целлофановый комочек, ловко расправила его и подала мне пару бесформенных мешочков с резинками. Надевая их поверх туфель, я тут же проколола один из них каблуком-шпилькой. Лида опять ойкнула и хихикнула в кулачок:
– Подождите, я другие дам.
– Боюсь, их постигнет та же участь, – предположила я вслух и, теряя терпение, пошла прямиком на кухню.
Москвина, шелестя по лаковому паркету мягкими, под цвет халата тапочками, засеменила за мной.
Просторная светлая кухня блистала чистотой не хуже, чем паркет. Большое пластиковое окно украшала идеальной белизны тюлевая занавесочка с рюшами. Мебель тоже была белая. И чайник, стоявший на плите, сиял белизной. Мне показалось, что я очутилась в операционной палате. Бахилы на моих ногах тут смотрелись весьма гармонично. Не опасаясь запачкаться, я без приглашения уселась на пластиковый белый же стул и положила локти на стол.
– Хотите чаю? – услышала я желаемое.
– Лучше кофе, если есть.
– Ой, вот кофе не держу. От него зубы темнеют. И вредно для здоровья. Давление повышает, на слизистую оболочку желудка плохо влияет, – начала перечислять Лидия негативные стороны моего любимого напитка.
– Между прочим, в кофе меньше кофеина, чем в чае. Я гипотоник, и потому мне он приносит пользу, а не вред. Что касаемо зубов, просто их надо чаще чистить, – широко улыбнулась я, демонстрируя всезнайке свои, как выразилась Марина Каравайцева, идеальные. – Про отрицательное действие кофе на желудок мне ничего не известно, но, может, я пью его совсем немного. Максимум пять, шесть чашечек в день.
– Ой, да вы что! – искренне испугалась за меня Лидочка. – Вы совершенно посадите себе сердечную мышцу!
– Да? Об этом я как-то не подумала. Тогда давайте чай.
– Вот и хорошо, – похвалила она меня, кажется, произнеся первую фразу без вступительного «ой».
Заботливая медсестра включила довольно бесшумную вытяжку, затем сняла с плиты чайник, вылила из него остатки воды в раковину, наполнила новой водой из кувшина с фильтром, зажгла газ и поставила кипятить. Я вспомнила, как предложила Анастасии Валентиновне воду прямо из-под крана, чтобы немного ее успокоить. Что же она обо мне подумала в тот момент?
После этого Лида, повернувшись ко мне спиной, принялась тереть тряпочкой буфет, раковину и даже зажженную плиту. Что она хотела вытереть, я так и не поняла. Но я поняла одно: Москвина помешана на чистоте и здоровье. Такие прилежные хозяюшки могут свести с ума кого угодно. Не представляю, как Аркадий мог с ней сойтись. Да еще после Каравайцевой! Да будь я мужиком, Москвина стала бы моей подружкой лишь тогда, когда б осталась на земле единственной особью женского пола. Да и то вряд ли.
Пока закипал чайник, я решила задать ей некоторые интересующие меня вопросы. Обращаться пришлось к ее спине:
– Лида, а как долго вы общались с Аркадием?
– Ой, у нас получилось три месяца с небольшим. – Теперь ее «ой» прозвучало, как тяжкий вздох. – Собирались пожениться к декабрю. А тут вот…
