– Танцуют, Андрюшечка, когда письмо вручают.
– Да какая разница, все равно танцуй.
– А! Ну, что ж! Танцую…
– Точно?
– Поверь мне: я уже тут лихо выкидываю коленца и нарезаю по комнате круги в горячей «лезгинке». Итак, я – вся внимание.
Мельников продиктовал мне номер дома и квартиры на Рабочей улице.
– Там они проживали ровно пятьдесят лет назад, – заключил он.
– Спасибо тебе, Андрюшечка, спасибо, родной! Страна тебя не забудет.
– Ты что, мать, решила издать биографию погибшей? Все копаешь, все выясняешь, где она жила, когда, где училась, с кем дружилась и так далее…
– Да как тебе сказать?..
– Может, еще биографию ее бабушки раздобудешь?
– Если для дела будет нужно, раздобуду биографию и бабушки, и прабабушки, и всех остальных родственников, ты же меня знаешь.
– Ой, Тань, зря ты на все это время теряешь, вот помяни мое слово…
– Вот оно и покажет, это время.
– Кстати, еще хотел тебе сказать: только что звонил тот участковый, с которым вы с Никитой по подвалам шарились, бомжей прессовали.
– Мы их не прессовали, мы их опрашивали.
– Рассказывай! Так вот, этот участковый просил передать тебе, что какого-то Хныря убили.
– Что? – ахнула я. – Хныря? Вот черт!
– Ты что, знаешь его?
– Еще бы не знать! Это тот бомж, который поведал нам, что видел, как из подъезда Ягудиной в день убийства выходил гражданин в «сомбреро». А Никита тебе что, не рассказывал?
– Да может, и рассказывал, только я на этом внимание заострять не стал. Что это нам дает? Ну, выходил один камарад в сомбреро, мы это и без твоего бомжа знали…
– А я еще хотела пригласить его на опознание архитектора… А как его убили, Андрюша? Подробности знаешь?
– Участковый сказал, что его нашли возле мусорных баков сегодня рано утром. В шее у него торчало шило, в сонной артерии. Кровью истек, бедолага.
– Шило? Значит, наш убийца вошел во вкус. Отпечатков, разумеется, нет?
– Эксперт работает…
– Я тебе и без эксперта скажу, что шило «чистое».
– Посмотрим.
– Андрюша, а архитектора-то придется выпустить, тебе не кажется?
– С чего это?
– Как с чего? С того, что и Ягудину, и Хныря убил один и тот же человек, а Сергей Валерьевич со вчерашнего дня парится у вас в «предвариловке».
– И что?
– Как что, Мельников? Алиби у него! Или вы своих подозреваемых на ночь домой отпускаете? Может, у вас, так сказать, дневной ИВС? Как стационар: днем задержанные в изоляторе сидят, а ночью…
– Не смешно.
– А никто и не смеется, Андрюша.
– А с чего ты, мать, взяла, что Хныря убил тот же самый «мексиканец», который и нашу бабулю кокнул?
– А зачем еще бомжа убивать, скажи на милость? У него что, ценности при себе имелись? Деньги там, дорогой мобильник, часы «Ролекс»?.. Не мне тебе объяснять, что таких людей убивают только в том случае, если хотят похоронить вместе с ними какую-то тайну.
– Согласен, но…
– Но архитектора пока не отпустишь, так?
– Догадливая… Мать, ты же сама вызвала нас вчера, когда он от тебя по лестнице рванул.
– Ну, вызвала, может, мне одной скучно было с ним наперегонки по подъезду бегать. А ты бы как поступил?.. Кстати, тебе теперь придется принять меры по охране соседки Веры Потаповны: преступник скорее всего захочет избавиться и от нее, как-никак, она его видела в лицо.
– Согласен.
Мы с Мельниковым еще какое-то время поболтали, потом я соврала, что мне на мобильник звонят, и положила трубку.
Я пошла на кухню налить себе кофейку, без него мой мыслительный процесс протекал как-то вяло. Через пять минут я, как и накануне вечером, сидела на диване и потягивала мой любимый напиток. Теперь мне предстояло обдумать еще и смерть бомжа. Хотя чего тут, в самом деле, обдумывать! Его убил, как я уже сказала Мельникову, тот человек в «сомбреро», боясь, что Хнырь опознает его. Это и к гадалке не ходить! Так-так, бабушку закололи шампуром, а бомжа, значит, шилом… Наш «мексиканец» любит остренькое? Я бы даже сказала, наш «мексиканец» – остряк! Ну, ничего, я с тобой тоже поострю, когда встречусь. Только вот где мне с тобой встретиться и кто ты, загадочный товарищ в «сомбреро»?
Через полчаса я встала с дивана. Предстояло предпринять хоть какие-то шаги. Для начала я решила съездить к Насте, пусть подкинет мне еще деньжат, а то аванс был мною уже благополучно растрачен. Я созвонилась с девушкой, та сказала, что сегодня как раз выходная, и согласилась встретиться со мной на ее квартире. Потом я решила наведаться по тому адресу, где девушка Холя Ягудина проживала пятьдесят лет тому назад с родителями и сестрой. Я быстро перекусила бутербродом, собралась и вышла из дома.
* * *
Битых два часа я ходила по квартирам этого старого пятиэтажного дома, расспрашивала всех про семью Ягудиных, но все только пожимали плечами. Нет, мы въехали сюда недавно, лет пять назад… Нет, мы живем чуть больше восьми лет и ни про каких Ягудиных слыхом не слыхивали… Да, мы живем здесь давно. Как давно? Да лет пятнадцать… Что? Ягудины? А кто это?..
Черт! Неужели мне не повезет?!
Наконец в одной квартире молоденькая девушка сказала, что ее бабушка живет в этом доме с самого первого заселения жильцов. Поговорить с бабушкой? Конечно, она в своей комнате, можете пройти…
Неужели небо сжалилось надо мной? Не веря своему счастью, я зашла вслед за девушкой в комнатку со старомодными обоями в полосочку. Здесь в старом кресле, прикрытая клетчатым пледом, сидела благообразного вида старушка лет восьмидесяти. Она читала книгу возле старого письменного стола с лампой под тряпочным зеленым абажуром. Я поздоровалась и в сотый раз за сегодняшний день объяснила ей, кто я такая и кем интересуюсь. На мое изумление бабушка не выразила удивления.
– Ягудины? Как же, деточка, я прекрасно помню эту семейку!
У меня прямо дух захватило от предвкушения огромной радости. Кажется, вот оно, свершилось!..
– Катенька, девочка моя, принеси барышне стул и чай.
Девушка вышла из комнаты, старушка закрыла свою толстую, немного потрепанную книгу и положила ее на стол. «Вячеслав Шишков. Собрание сочинений», – прочитала я на темно-зеленой обложке.
– Меня зовут Прасковья Никитична, – сказала пожилая женщина и указала на стул, который в этот момент внесла в комнату Катенька. – Садитесь.
Я опустилась на жесткое сиденье скрипучего венского стула и замерла в ожидании. Прасковья Никитична разгладила на коленях плед.
– Так что именно вас интересует?
