Мальчики не оставили необыкновеннейшую шляпу
без внимания. Тирольцу вручили шашлык и стакан. Он выпил и закусил. Мальчик
указал на шляпу и изобразил, что тирольцу представился единственный в жизни
шанс толково пристроить эту в общем-то малоинтересную вещь. Тиролец качнул
отрицательно.
Мальчик похлопотал еще пару минут, а после
перешел к более сговорчивым гостям нашего города, бо их было сорок пять, а
наших умельцев всего двое, и за часок максимум надо было всех обработать.
За кустом Фима сплюнул окурок и направился к
пикнику.
Мальчики приветствовали босса навытяжку,
изображая ошеломление, хотя такая проверка была в порядке вещей. Шофер
посмотрел на часы, а финны — на солнце, садящееся в озере: они хотели в
гостиничный ресторан, но не раньше, чем выпьют все здесь.
Фиме постелили чехол у костерка, спихнув с
места пару финнов, спешно ополоснули в озере и подали стакан, налили, сняли
лучший шашлык и распечатали пачку «Мальборо». Такое отношение впечатлило
окружающих. Фима встретился взглядом с тирольцем, поднял стакан и предложил жестом
сесть рядом. «Это большой босс. Миллионер. Очень сильный человек», —
значительно шепнули мальчики тупому тирольцу.
Тот достойно присел к Фиме и чокнулся. Они
обменялись фразами о прекрасной природе и необходимости дружить. Мальчики
кончали потрошить автобус, затискивали сумки в люльку.
Фима достал из кармана золотой паркер и
подарил тирольцу на память. Тиролец с благодарностью обогатил свою память, но
расстаться со шляпой отказался.
— О`кей, — сказал Фима. — Сто рублей.
— Найн.
— Двести. Я хочу сделать подарок одному
знаменитому кинорежиссеру. Эйзенштейн, может, слышал? Броненосец «Потемкин»?
— О, йа!
Тиролец соглашался слушать об Эйзенштейне, но
решительно глох, когда речь заходила о шляпе.
— Тысячу, — сказал Фима.
Мальчики вылупили глаза. Финны приостановились
допивать.
— Слушай, ты, дубина стоеросовая, — нежно
сказал Фима по-русски, обнимая тирольца за трехохватную талию. — Хряк
баварский. Какого хрена тебе надо, скажи? сдай чепец и канай кирять, животное!
Он кинул мальчикам ключи от машины, и через
минуту тирольца в два смычка накачивали коньяком: слева армянским, справа
французским. Тиролец выжрал литр благородного напитка, довольно рыгнул, утер
губы и подтвердил свое намерение никогда не расставаться с дорогой его сердцу
шляпой.
— Сниму и уеду, — раздраженно предложил
старший мальчик.
— Не трогай, — холодно приказал Фима.
Тиролец заплакал, перешел на немецкий и стал
сбивчиво бормотать романтическую историю, связанную с этим необыкновенным
головным убором.
— Гитлер капут! — оборвал Фима. — Что ты делал
во время войны? Служил в СС? Воевал в России?!
— Найн! — завопил тиролец. — Их бин швейцарец!
— Швейцарская гвардия французских королей, —
польстил эрудированно Фима. — А в армию тебя не взяли по здоровью? —
презрительно хлопнув по заколыхавшемуся животу. — Сердце больное, небось? еле
ходишь?
— Я был спортсменом, — обиженно заявил
тиролец.
— И что за спорт? кто больше пива выпьет?
— Ватерполо! Я даже играл за сборную
Швейцарии!
— Такая туша умеет плавать?
— Жир потонуть не даст, — презрительно
включился старший мальчик. — Пора ехать, Ефим Данилович.
— Да я, наверное, плаваю и то лучше, чем ты, —
сказал Фима.
И вот Фима с раздразненным, как бык, тирольцем
начинают сдирать с себя одежды. Вода в озере Красавица, что по Выборгскому
шоссе, заметьте, и летом ледяная, а в мае просто в свиное ухо закручивает.
Фима остается в семейных трусах и первым
шагает к берегу, кося на тирольца. Старший мальчик заводит мотоцикл, младший
делает стойку на шляпу.
Тиролец остается в плавках и в шляпе. И в
таком виде идет к воде.
Шофер непроизвольно гогочет. Фима бледнеет.
Мальчик спотыкается.
В воде Фима сдергивает с тирольца шляпу и
бурля воду, как сумасшедшая землечерпалка, суматошно плывет вперед. Тиролец
делает несколько мощных гребков кролем и начинает задыхаться в обжигающе
холодной воде. Фима, взбивая пену, безоглядно прет по прямой, и на голове его
сияет белоснежная дивная шляпа. Тиролец пытается его нагнать, оглядывается, до
берега уже далеко, финны машут и свистят, мальчики стоят, расставив ноги, в
позе наемных убийц. Тиролец пугается, останавливается и начинает потихоньку
тонуть. Фима прет, дробя и разбрызгивая багровую солнечную дорожку, в безумную
даль.
Мальчики впадают в панику, прыгают на месте,
толкают финнов в воду — спасать тонущего. Пьяная орава лезет в воду, ухает,
орет, булькает, выволакивает ограбленного шляповладельца и отчаянно галдит.
А Фима суетливо барахтается где-то уже
посередине озера, еле голова чернеет, а озеро там километра под два шириной, а
длиной — и краев не видно, оно длинное, километров в пятнадцать, не обежишь.
Мальчики в ужасе: утонет босс — заказывай
гробы, головы не сносить. Прыгают, матерятся, вопят, врезают от отчаяния по
морде потрясенному тирольцу, скачут на мотоцикл и прут по лесу и болоту вокруг
озера на тот берег, потому что шеф, при всей беспорядочности и неуклюжести
своих судорожных движений, продолжает продвигаться по прямой, и уже ближе к
тому берегу, чем к этому, явно не собираясь поворачивать.
Подскакивая и кренясь на корнях, обдираясь в
зарослях и буксуя в болоте, измученные поспешностью и страхом, они выбираются
из чащи на противоположный берег, и видят, что Фима уже в сотне метров от
спасительной суши, глаза его бессмысленно вытаращены, а изо рта и носа идут
пузыри. Мальчики скачут в воду, выволакивают босса, в бешеном темпе проводят
спасательные работы: зачем-то от растерянности энергично проводят искусственное
дыхание, льют в рот водку из горлышка, со всех сил растирают только что
сфарцованным свитером, расшвыривают барахло из сумок, укутывая Фиму во все
самое теплое.
И все это время, в изнеможении подчиняясь их
заботливым действиям, Фима бдительно следит за наличием на голове драгоценной
шляпы.
Его посадили в люльку, пошвыряв не
помещающееся барахло, довезли до машины, доставили домой, причем мотоциклист
понесся вперед, и дома Фиму уже ждал личный врач, горячая ванна, перцовый пластырь,
ром, малина, горчичники, аспирин, черт, дьявол, нервничающие приближенные и
испуганная мама.
