– Думаешь?..
– А тут и думать нечего. Я да Лешка. Я – потому что без ума начал кулаками махать не к месту и не ко времени. А Лешка… Последним-то я как раз главаря и завалил, когда он убежать хотел. Стал бы он бездумно убегать, без денег? То-то и оно. Лошадь его поймал Алексей, это он уж потом сознания лишился. Так что все одно к одному.
– И как ты теперь?
– А как ты думаешь? Бежать остерегусь, тогда на меня все охотиться начнут. А выжить вполне даже возможно, если с умом. Ничего, повоюю пару лет, а там, бог даст, по всем долгам рассчитаюсь.
– Того, что Алексея… искать будешь?
– Его в первую очередь, да только не успею. Мало что за него большая награда обещана, так ведь при нем еще и куш солидный. Так что ищут его очень серьезно, боюсь, мне и не хватит. Я чего приехал-то. Оружие наше, не то, что из трофеев, а другое, в сохранности?
– Все как есть. Алексей-то с собой трофейное взял, а это оставил.
– Это хорошо. Если ты не против, я оставлю его здесь, сейчас мне от всего этого богатства проку мало, а после, может, и сгодится.
– Все сберегу в лучшем виде.
– Ты те три карабина отложи, а трофейное забирай себе, тут от них пользы будет побольше. Алексей деньги-то свои тогда все забрал?
– Нет. Сотню крон оставил.
– Ладно. Эти деньги да револьверные патроны я заберу, остальное ваше. Сбруя, кони – все что взято с бандитов. Мне это, пожалуй, уж и не понадобится. Денег на патроны с избытком, мне столько за всю жизнь не расстрелять, а если еще и сам снаряжать буду, то и подавно. Только одного коня и возьму.
– Так ведь тебя еще и твоя премия дожидается. Правда, без меня ты ее не получишь, я те деньги в банк положил, но я вместе с вами поеду в Олбам, и мы все оформим.
– Так те же деньги на тебя выписали, – искренне удивился Сергей.
Чтобы Бедрич, с его прижимистой натурой… Поди пойми человека. Ох, видать, и запала же в него вина за случившееся с Варакиным. А тут еще и дочка, и жена наверняка свое слово сказала, да и сам, если не сволочь… Да-а, мужику не позавидуешь. Ясное дело, что при таком раскладе он к деньгам не прикоснулся.
– Ты вот что, Бедрич. Ерундой не майся. Пользуй те деньги по своему усмотрению и в мою сторону даже не косись.
– Да как же так-то? То твои деньги, тут с какой стороны ни взгляни.
– Мне пока и моих достанет, а больше и не нужно. Ну а чтобы тебе нормально себя чувствовать, считай, что взял ты у меня в долг. Без роста, просто так, и срок отдачи – когда сможешь, хоть до скончания века.
– Так не бывает.
– Ну какие уж тут счеты между родней. Дочку-то отдашь?
– Ты… А…
– Спокойно, Бедрич. Дыши. Все нормально. Пошутил я.
– Шуточки тебе все. А вот отдам. Только мала она еще, но ничего, пока отслужишь, как раз в возраст взойдет.
– Э-э, ты чего? Я же это так, для примера, чтобы тебе совесть в голову сильно не била.
– Да? А о том, что мне жизни от баб моих нет, ты знаешь? Что Эмка слово через губу не выплюнет, ты знаешь? А то, что я спать ночами не могу, потому как вину за случившееся с тобой за собой чую, знаешь? Давай так, парень. Положа руку на сердце скажи: по нраву ли тебе дочка моя? Ты уж не юнец безусый, жизнь пожил и чего тебе надобно знаешь.
– Бедрич, ты чего? Да меня могут сто раз убить.
– Значит, Эмка тебе по нраву, и дело только за тем, чтобы вернуться. – И не вопрос ведь, а утверждение.
Сергей вдруг почувствовал, что вот сейчас его начнут лишать свободы. Нет, не так. Процесс уже запущен. Мало того, Бедрич с самого начала к ним с Алексеем присматривался. Да Сергей-то в принципе и не против, тем более двухгодичная отсрочка есть, а там уж и впрямь пора придет остепениться. Но ведь есть и вопросы. Для Эмки-то это будет не просто сговор ее родителей. Ведь видно, что девка исстрадалась, да и он как бы тоже уж не так на нее смотрит. А убьют его? Каково это для нее будет? А может быть такое, что сейчас у нее просто детская влюбленность? А почему бы и нет. Вон каков – и высок, и статен, и силен, и ловок, и уж десяток бандитов положил. Ну и кто, спрашивается, из ее сверстников сравнится с этаким кавалером?
– Бедрич, да ведь дочка твоя еще сущий ребенок. Ну а повстречает она какого парня, что лучше меня будет, что тогда? Держа свое обещание, станет отвергать ухаживания? А там, глядишь, и меня грохнут.
– Да что ты заладил, словно призываешь костлявую. Если знать будешь, что ждут тебя, то беречься станешь, думать о том, как заживете потом. А это уж немало, поверь. Вон, когда война была, моя меня ждала с детками на руках, и я о том знал и стерегся, сберегая себя для семьи. А мне куда труднее было уберечься, потому как нас строем на строй бросали, и бомбы вокруг рвались, и отвернуть не моги, потому как в трусости обвинят и суду предадут. А тут… Тут своя голова в первую очередь, а она у тебя соображает, так что управишься и те два года отслужишь. А насчет Эмки… Словом, тут тоже не сомневайся. Сарка, она боится в девках засидеться, от того так и торопится. Глупая, того не может понять, что мужиков тут куда больше, чем баб. Эмка, она другая. Эта если что решит, все… Быками не выкорчуешь. С младых лет такая. Да и ты мне как зять давно уж глянулся.
Ну и что тут делать? Вроде и вопрос глупее не придумаешь в его положении. Не о том сейчас беспокоиться нужно. А с другой стороны – с того самого поцелуя как подумает о девушке, так тепло по груди расплывается. А как представит, что она с другим, так вроде и свербеть что-то начинает. Нет, при встрече он очень даже удивился и повел себя достаточно глупо, но с другой-то стороны, на глазах посторонних и всей ее семьи…
Эмку он нашел за конюшней. Ну как нашел, Сарка, злая как мегера, пальцем ткнула, в какую сторону нужно идти. Стоит девчушка в накинутом на плечи полушубке, носом шмыгает, платочком слезы утирает. И откуда столько берется-то…
– Эмка.
– Чего пришел? Иди отсюда, – глухо буркнула она, отвернувшись к стене.
– Эмка, ну чего ты там себя накручиваешь? Ну сама подумай, ты еще молодая, найдешь пару по себе.
– А я уж нашла. Только он остолоп, – опять буркнула в стену девушка.
– Вот и приехали. Отчего остолоп-то?
– А оттого, что не видишь ничего. Потому что и в себя не заглядываешь, а я ведь вижу, что засматриваешься на меня, – вдруг обернувшись, с пылом заговорила она.
– Э-э-э…
А вот больше сказать он ничего не успел. Девушка, как это уже однажды было, ужиком юркнула к нему и повисла на шее, впившись в его губы. Только на этот раз она не поспешила сбежать. Хм. Да и он в общем-то… Руки как-то сами собой заключили мягкий, податливый и вместе с тем упругий стан в объятия и прижали к себе. Даже сквозь кавалерийскую шинель чувствовалось, какое у нее горячее тело. Тело?..
Он опять отстранил от себя девушку, и та вновь налилась было гневом, но в следующее мгновение прыснула в ладошку. Незадачливый кавалер быстро нагнулся и, схватив упавший на снег полушубок, начал пристраивать на ее плечах. Дело уж к вечеру, и начало быстро холодать, лучше бы поберечься.
