Вопрос Сергея о том, возьмет ли Дмитрий в Россию семью, был
куда сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Рассказывая в «Обществе» о
своем семейном положении, о Татьяне и Рите Аксаковых, Дмитрий ни словом не
обмолвился об их однофамилицах Александре и Оле, оставшихся в России. Почему?
Сам не знал почему. Далекое прошлое, да… Интересно, по новым советским законам
какой-нибудь из двух браков Дмитрия считается легитимным? Первый заключен в
стране, которой больше нет. Второй заключен в посольстве страны, которой больше
нет… Ну да, они с Таней не венчались, но успели зарегистрировать гражданский
брак на рю Гренель прежде, чем в здание русского посольства въехали новые
советские хозяева. По сути дела, Дмитрий вполне может быть признан холостяком
со всеми выгодами свободного, одинокого положения. Ему они и даром не нужны,
эти выгоды, конечно, однако речь сейчас не о нем, а о его семьях.
Как странно, как удивительно… Какие совпадения порой
подсовывает жизнь! В Париже он мало что женился на двоюродной сестре Саши – он
и ее подвергает почти той же опасности, какой подвергал когда-то Сашу. Быть
женами Дмитрия Аксакова, оказывается, очень даже небезопасно! Карами для
близких когда-то стращал его в кабачке «Попугай!» пренеприятнейший господин
Иванов – и точно тем же самым пугнул сегодня загадочный товарищ Сергей. На
новом витке судьбы Дмитрий сделал заложницами двух своих любимых женщин – Таню
и Риточку.
А ведь еще вопрос, захочет ли Татьяна вернуться домой… Куда
«домой»? Где он, «дом»? Лидия Николаевна – точно не захочет. «К разбитому
корыту – ни за что!» – однажды выразилась она весьма категорично. А Таня? Таня
умна, очень умна, она прекрасно понимает, в каком двусмысленном, межеумочном
положении окажутся в России и она, и Дмитрий, и их дочь.
Таня, Таня… Товарищ Сергей, предупреждая о необходимости
молчать насчет визитов в «Общество возвращения» и возникшего сотрудничества,
конечно же, имел в виду, что нужно молчать и в семьях. Наплевать на
предупреждение? Посоветоваться с женой? Или сначала с Шадьковичем? Теща,
помнится, толковала, что только у него Дмитрий найдет помощь… Э, нет, сытый
голодного не разумеет. Шадькович одинок, ему следует страшиться только за свою
судьбу, а Дмитрию…
Он устал, захотелось пить. Вернее, выпить. Вспомнился вкус
граппы, которую одним глотком принял вчера в каком-то бистро на рю Шатодам,
прежде чем идти к Шадьковичу. Дмитрий никогда не был любителем водки, ни виноградной,
ни родимой российской хлебной, однако вчерашняя граппа все же произвела на него
сильное впечатление – прежде всего тем, с какой сердечной легкостью и свободой
после одной только рюмки он принял судьбоносное решение открыться Шадьковичу и
пойти с ним в «Общество возвращения». Может быть, и нынче обретет Дмитрий ту же
легкость и свободу, если выпьет граппы? Тем паче что деньги у него есть. Деньги
немалые! Сколько прорех будет залатано в семейном бюджете! Как обрадуется Таня!
Ну а если спросит, откуда деньги?
Он не скажет. Соврет. Всегда есть что соврать!
Дмитрий быстро прошел Пон-Неф, но вместо того, чтобы
спуститься в метро, на свою седьмую ветку, вошел в бистро на набережной Лувра.
Огляделся, выискал свободный столик в углу, бросил на стул куртку, заняв место,
потом взял у стойки рюмку граппы, наперченный козий фромаж и вернулся к
облюбованному столу. Однако тот уже не был свободен. За ним сидела молодая
темноволосая женщина. Увидеть даму без шляпки становилось все меньшей
редкостью!
Да, не удастся посидеть одному, поразмыслить. Ну что ж,
ладно…
Такое впечатление, что он ее уже где-то видел, особу с
темными волосами и синими глазами…
– Кофе, пожалуйста! – махнула девушка официанту и перевела
взгляд на Дмитрия. – Извините, я так нагло села за ваш стол, но это потому, что
мне необходимо поговорить с вами. Я за вами шла с самой рю Дебюсси. Вы разве не
заметили?
Дмитрий вытаращил глаза. Стоп… Да ведь она стояла у витрины
книжной лавки, точно, когда он так темпераментно бил себя по лбу! Ему еще
бросилось в глаза ее дурно сшитое и совершенно не по-парижски сидящее пальто
убогого серого цвета. Сейчас пальто кучкой лежало на стуле, а на даме был столь
же убогонький и столь же серенький костюмчик. Совершенно не похожа на
парижанку: те даже если и не хороши собой, однако одеты бесподобно элегантно.
На настоящей парижанке даже confection из третьеразрядного магазинчика
смотрится, словно изделие дорогого couturier. А синеглазая девушка одета худо,
но собой хороша. Однако черт ли Дмитрию в ее внешности? О другом надо думать.
Например, вот о чем: хороший же он конспиратор! Разве забыл, что, возвращаясь с
рю Дебюсси, нужно быть особенно осторожным и беречься от слежки? И вот
пожалуйста: женщина – женщина! – промаршировала за ним следом пол-Парижа, а он даже
ни разу не обернулся, идиот!
– Ну и что? – спросил неприветливо. – Чему обязан таким
вниманием?
Она молчала: официант принес кофе.
Кто она? – размышлял Дмитрий. Русская, француженка?
Говорит-то по-французски, причем без малейшего акцента. Но сие ничего не
значит: ей на вид около двадцати, вполне могла родиться в русской семье уже
здесь, в Париже, отсюда и чистейшая речь. Он знает многих отпрысков русских
семей, которые по-французски говорят безупречно, а на родном языке – с
акцентом. Зачем далеко ходить за примерами: сколько возится Таня с Ритой,
выправляя выговор и ошибки в русском языке!
Официант отошел, и девушка так резко отодвинула чашку, что
кофе плеснулся на блюдце.
– Я хотела предупредить вас, – торопливо заговорила она. –
Вы в опасности. Вы должны быть осторожней. У вас семья. Вам необходимо подумать
о себе. О близких. Вы должны скрыться. Хоть куда-нибудь!
Видимо, она была искренне взволнована, вот и выходили такие
рубленые фразы.
Вот те на…
Да что за черт?!
– Не пойму, о чем вы говорите, какая опасность? – холодно
вскинул брови Дмитрий.
– Все вы понимаете! – прошипела девушка, придвигаясь к нему.
– Вы откуда вышли на рю Дебюсси? А? Все понимаете! Вы должны мне поверить – это
страшное место. Это страшные люди. Стены квартиры, которую они сняли… – о, эти
стены многое могли бы рассказать! Они видели столько мучений, слышали столько
отчаянных, безответных криков о помощи! Они вас используют, а потом убьют. И
семью вашу убьют. Вы должны бежать, бежать немедленно!
У нее перехватило горло, а у Дмитрия холодок пополз по
плечам.
Она сумасшедшая! Откуда взялась?!
– Вы спятили, – сказал грубо. – Вы просто спятили. Что вы
такое несете? Вы что, из психиатрической клиники сбежали?
Она надменно выпрямилась:
– Да вы что? Вы мне руки должны целовать, а вы меня
оскорбляете!
