– Ну да, ну да, – рассеянно закивал Шадькович, – оно,
конечно, так… Нельзя быть беременной наполовину, как говорится. Или мы хотим
вернуться и делаем все ради достижения цели, или не хотим – и умываем руки.
Конечно, конечно… А все же не нравится мне тема, которая навязчиво звучит в
речах Сергея: что нас надо проверять и вроде бы даже очищать для возвращения.
Мол, для нас, отпетых эмигрантов, это такая честь, что мы должны чуть ли не на
коленях в Россию ползти. Как «Хромой барин» Алексея Толстого, помните? Кстати,
Алексей Толстой вернулся и, по слухам, теперь очень, очень на коне в России.
Как и Горький. И никто их не заставлял что-то там искупать, чуть ли не кровью
смывать свой грех эмиграции.
– Ну, Алексей Толстой – один, он талантище черт знает какой.
Горького я терпеть не могу, но ладно, считается талантливым. И он тоже уникум.
А мы с вами – имя нам и нам подобным легион, – невесело ухмыльнулся Дмитрий. –
Конечно, если по-хорошему, я за свободное право возвращения, но… Вы тут, в
Париже, человек еще новый, мало на наших собраниях бывали, не слышали тамошних
разговоров, не знаете, какой страшной ненавистью большинство русских
преисполнено к новой России. Пусти-ка их туда, начнут ведь повально резать
всех, начиная с пограничников и консульских чиновников и кончая первыми же
встреченными на родимых просторах детьми и бабами. Понятно, что Сергей и его
товарищи осторожничают.
– Понятно, да… – как-то невесело пробормотал Шадькович. –
Слушайте, а вы верите тому, что он сказал насчет генерала Миллера? Мол, Москва
ни сном ни духом… И Скоблин с Плевицкой якобы тут ни при чем?
– Не знаю, – пожал плечами Дмитрий. – Собственно, ведь со
Скоблиным вы были на короткой ноге, а не я.
– Да ну, какая там короткая нога! – отмахнулся Шадькович. –
Мы не виделись лет пятнадцать. Нашли тоже ногу… Однако если он и правда
действовал по указке Советов, то очень хитро маскировался. А уж Надежда-то
Васильевна… эх… Помните, как она пела: «Занесло тебя снегом, Россия, запуржило
седою пургой, и холодные ветры степные панихиды поют над тобой»? И весь зал
рыдал в один голос! А сама со Скоблиным работала на занесенную снегом Россию…
Дмитрий остановился так резко, что Шадькович, бывший гораздо
ниже его ростом, чувствительно ткнулся носом ему между лопаток. Повернулся,
глянул неприветливо:
– Слушайте, Кирилл Андреевич, я что-то вас не пойму. Вы меня
сюда привели, я вам поверил. Думал, мы и впрямь одной болезнью больны. А теперь
что? К чему эти разговоры, которые нам только мешают и душу раздражают? Еще про
сталинские лагеря начните… Или вы меня проверяете таким образом? Довольно
неуклюже, во-первых. А во-вторых, кто дал вам право?
Если он ждал, что Шадькович возмутится, то ждал напрасно.
– А если даже и проверяю? – проговорил тот с небрежным
спокойствием. – В байки про лагеря, предположим, я тоже не верю, но… Я ведь вам
тоже свою жизнь вручил, без преувеличения сказать. Должен остерегаться. Откуда
я знаю, может, вы на меня завтра михайло-архангеловцев спустите, мстителей
наших неумных. Прирежут, как пить дать прирежут, особенно если вспомнят, что мы
когда-то со Скоблиным служили вместе. Теперь все его сослуживцы и близкие
знакомые подозрениями замараны. Я вам жизнь доверил, причем повинуясь просто
интуиции, некоторым образом науськанной и обостренной известной вам мадам
Лидией. Отчего бы немного вас и не прощупать? Что тут оскорбительного? Мы с
вами теперь – спина к спине у мачты против тысячи вдвоем… Читали Джека Лондона,
а? Должен же я знать, что вы мне кинжальчик в бок не ткнете.
– Не ткну, успокойтесь, – пробормотал Дмитрий, уже стыдясь,
что так вспылил. Не следует ссориться с Шадьковичем: они сейчас и впрямь –
спина к спине у мачты… Эмигрантские круги настолько потрясены и озлоблены
предательством Скоблина и Плевицкой (особенно Надежды Васильевны, бывшей
некогда любимицей государя!), что на всякого, кто не поливает советизанов
грязью, смотрят косо и готовы немедля обвинить в красном шпионаже. Пока он еще
не в России (окажется ли там – неизвестно, и вообще, произойдет это не скоро),
так что стать парией среди своих было бы неосторожно, глупо и даже преступно по
отношению к семье.
А кстати, насчет семьи… Сергей назначил встречу через
неделю, а именно в следующий четверг на «Ciné-France» съемки большой
массовки. Целый съемочный день! Дмитрий будет занят с утра до глубокой ночи,
зато потом получит возможность неделю не мотаться в поисках работы, а гонорар
позволит вовремя заплатить за Ритину школу и, может быть, дать какие-то деньги
Тане, чтобы потратила только на себя. Наверное, ей тяжело работать в модном
магазине и не быть в состоянии купить себе ничего модного.
– Шадькович, я не смогу прийти сюда в четверг, – сказал
Дмитрий торопливо. – Придете один и объясните Сергею, что у меня неотложные
дела.
– Вернитесь сейчас же и объясните все ему сами, – предложил
Шадькович. – Может, на другой день вам встречу назначит. Идите, идите! Если
хотите, я вас тут подожду.
– Да нет, ступайте домой, чего меня ждать, не дитя, не
заблужусь, – отмахнулся Дмитрий, начиная подниматься по лестнице.
На повороте оглянулся. Шадькович так и стоял у двери, глядя
вслед со странным выражением. Что это он?
– Вернулись? – удивился Сергей, увидев Дмитрия. – Как
говорится, пути не будет. Надо бы в зеркало посмотреть, чтоб примета не
сбылась, да беда, нету у нас тут зеркал. Забыли что-то?
– Наоборот, вспомнил, – сказал Дмитрий и объяснил про четверг.
– Глупости, – веско бросил Сергей. – Если я назначаю встречу
– все остальное побоку. Теперь для вас наши встречи должны быть самым важным в
жизни. Что касается денег, хорошо, что заговорили. Я намеревался вопрос о них
именно в четверг поднять, но, раз так, обсудим сейчас. Советское правительство
прекрасно понимает, в каком вы, эмигранты, положении. С одной стороны, сами
себе постель постелили, сами в ней и спите, с другой – к возвращенцам у нас
совсем иное отношение. Тех, кто нам кажется перспективным, кто искренне тянется
к нам, мы поддерживаем. – Он сунул руку в пиджачный карман и достал пачку
купюр. – Вы начинаете работать на свою страну, и ваш труд, как всякий почетный
труд, должен быть соответствующим образом оплачен. Я даю вам аванс. В следующий
четверг придете, как договорились, сообщите мне сведения, которые я просил.
Будем считать, что часть аванса отработаете. Но вот вам также задание на
перспективу. Мне нужны адреса конспиративных квартир РОВСа.
– Что, в Париже? – не понял Дмитрий.
– И в Париже, и в Москве, – энергично кивнул Сергей.
