– Вместо того чтобы уроки учить, ты по заборам читаешь неприличные
слова! – крикнула мама и убежала на ночное дежурство.
Оля объяснила деду, что она не на заборах прочитала, а на
уроке учительница сказала.
– Боюсь, у кого что болит, тот про то и говорит, – брюзгливо
отвесив нижнюю губу, непонятно сказал дед. – И еще можно добавить: нечего
валить с больной головы на здоровую.
И ушел в свою комнату. Кстати, потом он неделю с внучкой не
разговаривал, только бубнил: человек, мол, тем отличен от скотины, что не
повторяет за идиотами всяких глупостей.
Но это потом. А тогда Оля посидела-посидела одна за столом,
доела ненавистный рыбный суп из консервов и пошла на дяди-Шурину половину.
У тети Любы, как всегда, были на ужин превкусные блины. И
она, как всегда, начала угощать ими Олю.
– А варенье у нас еще есть? – спросил дядя Шура.
Тетя Люба всплеснула руками: чуть не забыла! – и достала
чудесное смородиновое варенье.
– Что такое сифилитики? – спросила Оля. Правда, завела она
этот разговор не прежде, чем наелась блинов до того, что животик стал тугой и
кругленький, а во рту кисло от сладости.
Тетя Люба и дядя Шура сначала смешно вытаращили глаза, а
потом смущенно переглянулись.
– Да вы не бойтесь, я слово не на заборе прочитала, –
успокоила Оля. – Просто у нас в школе учительница так говорила про царя Петра и
царицу Екатерину.
Тетя Люба и дядя Шура снова переглянулись, но по-прежнему
молчали.
Оля не торопила их, а пила чай, с удовольствием ощущая, как
исчезает противный железистый привкус во рту, и думая, что вполне сможет съесть
еще один блин с ложечкой варенья. Или даже с двумя ложечками.
Она совершенно точно знала, что дождется ответа. Дядя Шура
(вообще-то в детстве Оля звала его просто Шурик, но теперь он стал такой
старый, виски поседели, что просто ужас! И на Шурика больше не похож) всегда
отвечал на все ее вопросы. Всегда. Вот и теперь – помялся-помялся, а потом
сказал скучным голосом:
– Сифилис – очень опасная, заразная, грязная болезнь. Она
передается половым путем.
И замолчал. Впрочем, Оле многое и так стало понятно. Про
половой путь она уже слышала. Это когда мужчина и женщина влюблены друг в друга
(как она влюблена в Кольку Монахина) и целуются или обнимаются не стоя или
сидя, а валяясь на полу. Раньше так поступали дворяне, помещики и капиталисты,
ну и цари с их женами, а теперь только всякие несознательные, опустившиеся
элементы. Правильно их называют опустившимися – ведь они на пол опускаются. И
про то, почему болезнь грязная, тоже понятно. На полу – разве чисто? Как
хорошо, что таких мерзких обычаев не ведется среди рабочих и крестьян, а также
среди лучших представителей интеллигенции! Вот у них в доме, к примеру, все
спят на своих кроватях. Значит, у них никакая зараза не может быть передана
половым путем.
– Тебе все понятно? – спросил дядя Шура племянницу как бы с
некоторой опаской и начал подниматься из-за стола: – Спасибо, Любаша, блины
отменные, но мне еще статью в следующий номер писать…
И тут у Оли возник еще один вопрос:
– Ты сказал, сифилис – болезнь заразная? Как насморк или
грипп?
– Ну, в этом роде, – ответил дядя Шура с настороженным
выражением.
– Значит, или царь Петр, или Екатерина друг друга заразили,
да?
– Да.
– А кто заразил кого?
– О боже, ну какое это имеет значение, Оля? – нетерпеливо
воскликнул дядя Шура. – Какая разница, в самом деле?!
– Вообще император Петр славился своим распутством, –
усмехнулась тетя Люба. – Всякие там Анны Монс и прочие бабы, как в России, так
и за ее пределами… Наверняка подцепил где-то заразу именно он, от какой-нибудь
проститутки.
– Любаня, ну что ты при ребенке-то… – страдальчески
простонал дядя Шура.
– Не я начала разговор, а как раз ребенок, – пожала плечами
тетя Люба. – Ребенок твоей высокоморальной сестрицы.
Дядя Шура только протяжно вздохнул:
– Любушка, я правда пойду поработаю. А у тебя, Олечка, уроки
на завтра уже сделаны? Может быть, ты пойдешь поучишь?
– А впрочем, – перебила его тетя Люба, – еще не факт, что
именно Петр заразил Катерину, а не наоборот. Все-таки она, прежде чем стать
императрицей, прошла огни и воды. Какая-то мещаночка из Риги, жена солдата,
потом с солдатским полком прошла немало верст, потом Шереметеву подштанники
стирала, Меншикову услужала… Было, было от кого ей заразиться, чтобы потом
заразить Петра.
Оля так и ахнула.
Выходило, что Екатерина, прежде чем стать императрицей, была
самым настоящим угнетенным элементом: служанкой, прачкой, даже в армии служила!
Тетя Люба сказала, что она с солдатским полком прошла немало верст. Наверное,
была в полку санитаркой, как убитая на Гражданской войне мамина подруга Тамара
Салтыкова. И она – бывшая санитарка! – заразила распутного царя? Ерунда
какая-то получается. Тетя Люба все с ног на голову поставила. Это против всякой
классовой логики!
– Неправда! – вскричала Оля, разобидевшись за угнетенную
Катерину. – Наоборот, ее царь Петр заразил! А вы – настоящие оппортунисты, вы
просто троцкисты, если так думаете! И ничего не понимаете в сифилисе!
Она убежала, злая и немного испуганная – боялась, тетя Люба
и дядя Шура обидятся, что она назвала их оппортунистами, и больше не позовут на
блины. Но вслед ей раздался такой хохот, что Оля даже споткнулась. И лишний раз
подумала, что ее родственники – ну до того отсталые, что даже оскорбиться
толком не умеют. Вот назови она, скажем, оппортунистом или троцкистом старосту
класса или председателя пионерской дружины, ей бы живо раскровянили нос и всю
косу по волоску выдрали. А дядя Шура и тетя Люба даже не понимают значения
самых употребляемых и самых обидных слов. Болтают невесть что! Надо же такое
ляпнуть: царь-де Петр подцепил сифилис от проститутки. Но ведь проститутка –
это Троцкий! Его товарищ Ленин так и называл – проститутка Троцкий. Как мог
царь Петр подцепить сифилис от Троцкого?
Чушь полная.
