На окраине станицы, в лопухах у изломанного плетня, лежат в засаде лесные разбойники. Лошадей подальше поставили, за рощицей, чтоб своим ржанием казачьим лошадям не ответили да тем нападение не выдали. Главарь совсем близко к окраинным хатам подполз, Бабура к себе поманил. Ну, тому толстяку что ползти, что идти – всё едино, ровно шар в папахе огромной катится. Кое-как добрался, рядом прилёг, отдышался с трудом…
– Слушай, Бабур, как ты думаешь, сколько там казаков? Ну, таких, чтоб сразу в бой…
– Не меньше двадцати, может, и больше.
– Это много…
– Очень много, – со вздохом кивнул Бабур. – А ещё у них даже старики и женщины умеют драться. Слышал про Черноярскую станицу?
– Нет, а что там было? – заинтересовался Сарам.
– Двенадцать женщин и два старика целый день защищали станицу от сотни конных киргизов.
– И?
– Отбились, – как само собой разумеющееся заключил толстый разбойник.
– Слушай, какая неприятная история… – поморщился Сарам, будучи уже и не особенно рад, что позволил втянуть себя в эту авантюру. – Ладно, давай просто подождём. Пусть Агата с басурманами вступит в бой, а когда завяжется рубка, мы тихо, без шума, войдём в станицу и возьмём, что захотим.
– Как это?
– Просто! Если басурмане будут побеждать, хорошо, мы им поможем. А если нет… Тоже хорошо, мы уйдём тихо, казаки нас и не заметят.
– А вот это очень правильный план, – горячо поддержал главаря толстяк Бабур. – Ты великий полководец, Сарам!
– Я знаю, знаю… и вот ещё что…
Обернулся Сарам на шорох сзади и вовремя прикусил язык: к нему быстро полз его неугомонный племянник. «О небо, за что мне это наказание? Почему я ещё вчера не отправил его назад в аул? А теперь что с этим чудом делать?!» – только и успел подумать главарь, когда счастливый кавказский юноша с горящими глазами втиснулся между ним и Бабуром…
– Дядя-а…
– Тсс! – приложил палец к губам несчастный старший родственничек, быстро оглядываясь по сторонам. – Не шуми! Чего ты хочешь, Юсуф?
– Я готов, дядя, мы идём в бой?
– Идём, идём, конечно, идём, – страдальчески оглянулся на все понимающего толстяка дядя Сарам. – Ты только не спеши. Тут торопиться не надо… Мы ждём сигнала, чтобы ударить по врагу! Это называется тактика. А пока сигнала нет, сиди под лопухом и даже не дыши!
– Это долго и недостойно джигита, – разочарованно надул губы Юсуф. – А можно тогда я пойду на разведку и выведаю планы этих коварных гяуров?
– Юсуф… ну сколько тебе лет? Детский сад, клянусь аллахом…
– Мне уже восемнадцать! А что не так, дядя? Я проползу, как змея, туда и обратно, они даже не заметят. Ну пожалуйста-а… Я не могу просто так сидеть в засаде, память предков стучит в моё сердце!
– Ладно, всё! – перебил его утомлённый Сарам. – Можно. Иди. Но очень осторожно-о…
– Я всё сделаю, – обрадовался Юсуф. – Вот увидишь, ты ещё будешь мной гордиться!
Обнял он дядю в порыве чувств и пополз вдоль плетня, только голубая черкеска меж зелёных трав мелькает. А главарь, чуть не сплюнув с досады, вновь повернулся к верному Бабуру.
– Сам видишь, да?
– Свалилось же такое на нашу голову… – кивнул толстяк.
– И не говори! А отказать нельзя, он всё-таки мой племянник. Бабур-джан, как брата прошу, присмотри за ним, э?
– Не беспокойся, дорогой. Сделаем, – кивнул Бабур, попробовав было отправиться вслед за юношей, но Сарам успел перехватить его за ногу:
– Не, не сейчас. Как вернётся. А мы его пока тут подождём, здесь мне как-то спокойней…
Вновь улеглись рядышком два разбойника, траву раздвинули, листья лопуха над головой, как зонтики, держат. Ждут, когда басурманские воины пойдут в лобовую атаку на казачью станицу.
Но у ведьмы Агаты были на тот день немного другие намерения…
Стоит она в лесу, в глубокой задумчивости. А перед ней навытяжку два верных чёрта, Наум и Хряк. Ведьма две драные казачьи фуражки в руках держит и так и сяк рассматривает, на свалке мусорной подобрала, не иначе. Губки покривила, вздохнула тяжко, брови сдвинула, сразу видно, новый план в её хорошенькой головке созрел. И план этот страшно коварный…
– Ладно, сойдёт для сельской местности. Наум! Хряк!
– Мы здесь, хозяйка. – Рогатые аж в струнку вытянулись. – Чего изволите, мадам?
– Стоять тут. Щас я из вас…
– А может, не надо? – жалобно всхлипнул Наум, но кто его послушает…
– Надо! – твёрдо рявкнула ведьма. – И учтите, это я ещё не зверствую.
Нахлобучила она им фуражки на головы. Посмотрели черти друг на друга – у Хряка едва на затылке держится, у Наума аж до ушей сползла. А снять головные уборы нельзя, хозяйка явно не в настроении, так колданёт по заднице, потом неделю на хвост сесть не сможешь. Лучше уж потерпеть…
– Ну что я могу сказать… Ну типа ничего так, вполне себе казаки. А теперь – кругом!
Развернулись бедолаги себе на приключения. Как рванёт ведьма у каждого по пучку шерсти с хвоста! Взвыли черти матерно, не своим голосом, в небо на полверсты подскочили! Ведьма их внизу дождалась спокойненько, зевнула, ротик ладошкой не прикрывая, и своё чёрное дело продолжила…
– Цыц! Чего разорались, как оглашенные?! Ну, допустим, позверствовала немного. Ещё раз – кругом! Смирно!
Плюнула она на клочки шерсти, кое-как чертям под пятачки пришлёпнула, под казачьи усы закрутила и отошла на шажок своей работой полюбоваться.
– Во-о-от! Теперь же совсем другое дело! Красивые вы мои, казачки-станичники… Задачу поняли?
Кивнули затравленно Хряк с Наумом.
– Тогда чего стоим, кого ждём? Пинка? А ну, вперёд!
И в тот же миг дунули по направлению к станице красный от натуги Хряк и всхлипывающий Наум. Легче лёгкого копытцами перебирают, спешат в лучшем виде исполнить коварные замыслы своей госпожи. Посмотрела им вслед Агата, улыбнулась кривенько, чертей всегда много, если что, этими недоумками и пожертвовать не жалко…
А храбрый кавказский юноша меж тем где ползком, где бегом, где нырком, а где кувырком под плетнями, заборами, узкими тропками, огородами в станицу проник. У самого от воодушевления уж и дыхание спёрло, сердце, того и гляди, из груди выскочит. Рыщет он глазами по сторонам, ищет, где бы подвиг совершить, себя как джигита отважного на весь белый свет прославить!
У старенького деда клюку отнять? Ребятишек босоногих кинжалом напугать? К церкви пройти, за ограду плюнуть? Вроде как-то мелко всё, не героически…
Коня донского могучего за забором увидел, решил, вот, коня украсть – это вполне кавказский подвиг! Подошёл поближе, присмотрелся, руку протянул, а конь казачий на чужака как клацнет зубами – тот еле руку спасти успел и ещё потом три раза пальцы пересчитывал.
