— Что вы хотите сказать?
— Я ведь уже говорил вам, что это неподобающая тема для разговора и я не смогу обсуждать ее с вами при свидетелях, в особенности при вашей матери.
Вспомнив о том, что герцог сказал о короле, Аннабел была вынуждена согласиться. Но все же спросила:
— Так почему бы вам не рассказать все это прямо сейчас?
Словно в ответ на ее вопрос из приоткрытой двери донеслись голоса, и Аннабел с тревогой взглянула в том направлении — ей совсем не хотелось, чтобы ее застали наедине с мужчиной, особенно с этим. Двое собеседников прошли мимо комнаты, не останавливаясь, однако ей стало ясно, что лучше здесь не задерживаться. Но как же быть? Ведь она должна была узнать все об этих правилах, иначе… Что, если она войдет в лондонское общество и совершит какие-нибудь ужасные ошибки, которые опозорят ее? Тогда все усилия пойдут прахом. И если существуют какие-то правила, если этот мужчина не обманывает ее, то ей необходимо знать о них.
— Встретимся послезавтра, — прошептала она, взяв с полки роман. — В десять утра возле курительной комнаты. На палубе второго класса. В воскресенье все будут на мессе, но я пожалуюсь на головную боль. Вряд ли кого-то из нас знают во втором классе.
— Вы хотите остаться со мной наедине?
— Если вы будете держать свои руки при себе, — заявила девушка. И, резко развернувшись, вышла из комнаты.
Уже в коридоре она услышала веселый смех герцога.
Глава 5
Когда в половине десятого воскресным утром Кристиан явился в курительную комнату, она была пуста, но это не имело значения — ведь женщинам было запрещено сюда входить. Но даже если бы мисс Уитон и смогла войти, им вряд ли удалось бы поговорить тут наедине. Не удалось бы и в коридоре. Как он и говорил Артуру, риск был слишком велик, так как их могли увидеть. Поэтому он пришел пораньше, чтобы подыскать для разговора более уединенное место.
Купив у судового торговца карту, герцог провел несколько минут, изучая различные каюты и лестницы; когда же он наконец нашел подходящее место и вернулся к курительной, то обнаружил у входа Аннабел.
Насколько можно было судить, слова Артура о пунктуальности его племянницы оказались правдой. Кристиан уже был свидетелем ее невероятного упрямства, а теперь получил возможность убедиться в том, что Артур оказался прав и во всем остальном. Девушка отказалась от своих излюбленных роскошных платьев от Уорта и надела простенькую белую блузку и темно-синюю юбку, а ее рыжеватые волосы были заплетены в косу, так что выглядела она теперь как одна из пассажирок второго или третьего класса. Несомненно, мисс Уитон обладала здравым смыслом и не была склонна к излишней романтике. Именно поэтому Кристиан сейчас и находился здесь.
— С добрым утром, — поприветствовал он ее.
Но она тут же приложила палец к губам.
— Там, внутри, мужчина, — прошептала она, кивая на комнату за своей спиной.
Кристиан заглянул в курительную и увидел мужчину с усами и в военной форме. Тот читал «Нью-Йорк тайме», попыхивая сигаретой. Порадовавшись тому, что уже произвел предварительную разведку, герцог осторожно прикрыл дверь.
— Усачам, которые не ходят в церковь, нельзя доверять, — прошептал он с улыбкой и, повернувшись, взял девушку за локоть. — Идемте.
Он повел ее вниз по ступеням в складскую каюту, расположенную в самом конце коридора. Заглянув внутрь и убедившись, что каюта все еще пуста, он посторонился и сказал:
— Осторожнее, здесь высокий порог.
Аннабел кивнула и вошла. Осмотревшись, она обнаружила, что оказалась в выкрашенной белой краской комнате, доверху заполненной ящиками и бутылками с моющими средствами. Герцог вошел следом за ней, тут же закрыл дверь и придвинул к ней большой ящик. Затем пояснил:
— Я знал, что курительная комната не подошла бы, поэтому нашел более подходящее место. Предусмотрительно с моей стороны, не правда ли?
Девушка фыркнула и пробурчала:
— Очевидно, у вас огромный опыт по организации встреч с женщинами.
— Не без этого, — признал Кристиан. — Но только не с молоденькими незамужними леди. Это одно из правил, и его придерживаются даже такие мерзавцы, как я. По крайней мере большую часть времени.
— В Гузнек-Бенде есть один мерзавец, который бы с вами не согласился, — пробормотала девушка.
Герцог же подумал: «Не подразумевает ли она свой собственный опыт? Любопытно, известно ли об этом Артуру? Скорее всего нет».
— А что с вами случилось? — спросил он, не удержавшись.
Аннабел пожала плечами:
— То, что обычно случается с глупыми семнадцатилетними девчонками. Он разбил мое сердце, вот и все.
Она пыталась сделать вид, что это не имело значения, но Кристиан прекрасно понимал, что все не так. Для нее это имело значение. Огромное значение.
— Что ж, — произнесла она, нарушая молчание, — Лондон, как мне кажется, не слишком отличается от Нью-Йорка. В Гузнек-Бенде считалось нормальным, если парень и девушка оставались наедине, об этом никто и не думал. Но уж в Джексоне все было иначе. Потом я приехала в Нью-Йорк, и он оказался совсем другим. Самым консервативным городом, какой только можно себе представить. И ужасно холодным. Я не имею в виду такой холод, какой бывает в замке в декабре. — Она улыбнулась. — Я говорю о полном отсутствии дружелюбия.
— Да, я понял, — кивнул герцог. Он отошел от двери и прислонился к стене. — Однако вам хочется быть принятой в этот круг, верно?
Аннабел уставилась на него в изумлении:
— Да, разумеется. Но…
— Почему хочется?
Вопрос застал ее врасплох. Девушка раскрыла рот, будто собиралась ответить, затем закрыла его и отвернулась. Герцог ждал, и вскоре она снова заговорила:
— Ведь все хотят быть принятыми…
— Даже холодными, консервативными людьми?
— Ох, вы не понимаете…
— Я пытаюсь. — Кристиан вдруг подумал об Эви, так отличавшейся от этой девушки, но так же страстно желавшей того же. — Я живу в так называемом «обществе» всю мою жизнь, Аннабел, однако не имею ни малейшего представления о том, ради чего все стремятся стать его частью.
— Это лишь потому, что вы — уже его часть.
— Мы все хотим того, чего не можем получить? В этом все дело?
— Наверное, и в этом тоже. Но я сейчас имела в виду другое… Ведь вы уже родились принятым в обществе, так что не знаете, каково приходится таким, как я. Вы всегда шли по жизни, зная, что всегда будете приняты. Вам неизвестно, что это значит, когда вас игнорируют. Когда над вами смеются из-за того, что вы говорите не так, как другие. Когда на вас смотрят сверху вниз — как будто вы просто грязь на полу. Но никто, — девушка вскинула подбородок, — не взглянет подобным образом на графиню.
