– Он мой сын, Ира. Давай начнем с этого. И всегда им будет.
– А кто против, Игорь? – Она резко вскинула голову, глянув ему в глаза. – Кто против-то? Конечно, пусть будет! Я страшно рада за тебя, Громов! У тебя есть сын! Поздравляю!
– Но послушай…
– Все, больше не хочу говорить. – Ира отодвинула чашку, намереваясь встать. – А о чем, когда и так все ясно?
– Но ты даже не выслушала меня!
– Ты хочешь, чтобы я сидела и слушала? Про все десять лет, в подробностях? А если я не могу? Ты представь хотя бы на секунду, что я – не могу? Что мне, допустим, больно, нестерпимо больно это слушать?
– А ты все-таки послушай! Я просто хочу рассказать, как все было… Вернее, объяснить. Понимаешь, она любила меня. Правда. И я не мог… Было бы подло с моей стороны бросить ее в таком положении.
– В каком – положении? Во влюбленном?
– Да нет! В беременном! Я ж не думал… Я полагал – это просто случайная связь. Ну, было и было. С кем не бывает!
– Со мной, например, и быть не могло.
– Ты женщина. Это понятно. А я мужчина и должен нести ответственность за свои поступки.
– Случайные связи – это поступки?
– Но она и впрямь меня любила. А я любил тебя. И сейчас люблю. Ты же знаешь.
– Я уже ничего не знаю, Игорь…
– Она любила меня и родила мне сына. Я не мог позволить себе быть непорядочным в этой ситуации!
– Ну да. Меня обмануть – это можно себе позволить…
– Но по отношению к тебе я ведь тоже когда-то поступил порядочно.
– Что?! Что ты сказал?
Ирина задохнулась, глядела на него во все глаза, будто не узнавая. Кровь пульсировала где-то под диафрагмой, и вдох-выдох получался болезненным, сжатым, будто в комнате совсем исчез кислород. И голос получился хриплым, немного сдавленным:
– Значит, порядочно поступил! Я родила тебе детей, и ты поступил со мной порядочно. Прошло два года, и ты решил наконец поступить порядочно. Ах, какой молодец! Горжусь тобой! Я тебя любила, а ты, оказывается, поступил порядочно – всего лишь!
– Ну, прости, глупость сморозил.
– Почему же глупость? Все правильно говоришь! Со мной – порядочно, и с ней – порядочно!
– Ира! Ну что ты несешь? Ты же знаешь, что это не так! Я тебя любил и люблю! Тебя одну…
– Тогда при чем здесь порядочность по отношению ко мне?
– Еще раз прости – не так выразился. Да, я виноват, очень виноват перед тобой! Но я не мог поступить по-другому! Ребенок же ни в чем не виноват, правда? Прости меня! Давай забудем…
– И про сына твоего – тоже забудем?
– Ты – забудь. Мой сын – моя проблема. Обещаю, что ты его никогда не увидишь. Я понимаю, как тебе тяжело, но бросить его не смогу, прости.
– И будешь ездить… туда?
– Да, буду. Я и без того очень редко езжу, а он все время ждет.
– А ты с ней спишь, с той женщиной, его матерью, когда приезжаешь? Только правду говори!
– Ира…
– Так да или нет?
– Ну… Нет, если хочешь.
– Хм… Если хочешь… Какой ты странный, Громов, ей-богу. Если хочешь, главное! Что – хочешь, зачем – хочешь? Сам прощения просишь, и тут же – если хочешь! Так и скажи прямо – да, мол, сплю. Ты же у нас порядочный, по-другому не можешь, как выяснилось. Спишь со всеми, кто тебя в одночасье полюбит. А если я тебя разлюблю, со мной спать не будешь?
Она рассмеялась коротко, хрипло, с надрывом. Он глядел настороженно, вцепившись пальцами в пустую кофейную чашку. Потом произнес тихо:
– Я тебя понимаю. И боль твою понимаю. Поверь – больше никогда и ни с кем.
– Ну да. Как говорится, лучше меньше, да лучше. Количество измен не определяет их качество. А только от этого не легче, совсем. Я-то тебе ни разу не изменила, представляешь? С третьего класса…
– Я знаю, Ир. Давай забудем. Ну, может, со временем… Так получилось, пойми. Ты же у меня умная.
– Да, умная. Как в том анекдоте про молодую любовницу, помнишь, Горский рассказывал?
– Нет, не помню.
– Ну как же… Привел пожилой начальник на корпоратив свою пожилую супругу, а вокруг молодые сотрудницы вертятся. Жена спрашивает – которая из них твоя любовница? Он показывает на одну – вот эта, мол. Жена ее долго разглядывала со всех сторон, хмыкала. Потом дергает его за локоть, шепчет на ухо с гордостью – слушай, а наша-то – лучше всех… Чего не смеешься, смешно ведь!
– Мне не смешно…
– А вот мне – смешно! Ладно, устала, пойду прилягу. После вчерашнего пьянства голова болит.
– Но мы же не решили ничего.
– Завтра, Громов, все завтра. Будет новый день, будут и решения. Не входи сегодня в спальню, будь другом. Вообще не входи. Девчонкам скажи, что я заболела, ладно?
– Не пугай меня!
– Не бойся, таблетками травиться и вены резать не стану. Вот если бы десять лет назад… А сейчас – нет. Не тот возраст, прости. Смешно как-то получится. И впрямь дико спать хочу.
И в самом деле уснула, добравшись до кровати. Организм сработал мгновенно, будто чья-то заботливая рука дернула за стоп-кран. Наверное, ему виднее, когда надо включать инстинкт самосохранения. Вот – сохранил, дал небольшую передышку. Для чего, спрашивается?
Ирина открыла глаза и удивилась поначалу. Казалось, проспала не больше часа, а в комнате уже сумерки. Судя по сгусткам темноты по углам, довольно поздний уже вечер. И в доме тихо очень. Настороженная тишина, неприятная. Как перед грозой…
Она села на постели, чуть поскуливая от боли в затекшей руке. Тело было вялым, безжизненным, в памяти так же вяло ворошился давешний разговор с Игорем. Зевнула. Поежилась. Тоска. Какая тоска, боже мой. Еще и выспалась зачем-то. А что ночью делать? Плавать в этой тоске до рассвета? Идти чемоданы собирать? Ну, с чемоданами – это потом, всегда успеется.
Все-таки пришла о них мысль. Говорят, всегда надо доверять первой мысли, если в чем-то сомневаешься. Но, с другой стороны, сомнения – это ж продукт работы бодрого сознания, а оно сейчас далеко не бодрое, сумеречное скорее. И надо как-то до утра дожить. Снотворное, что ли, принять? Где-то на кухне, в аптечке, были таблетки феназепама… Не бродить же всю ночь бессонной тенью по дому!
Ира осторожно приоткрыла дверь спальни, на цыпочках скользнула к лестнице. Из-за двери кабинета Игоря пробивался свет настольной лампы – не спит. В спальне девчонок было тихо, лишь бормотал что-то телевизор. Опять, наверное, заснули и не выключили.
Хорошо хоть посуду помыли. На кухне чистота, пахнет вкусно. Девчонки, наверное, хозяйничали. Ведь умеют же, если приспичит! Да, все умеют, вполне могут самостоятельно жить, без родительского пригляда. Материнская забота им скоро вообще без надобности будет, да и отцовская, в общем, тоже.
