Веселиться здесь всем вместе без нее было как-то неправильно. Весь последний час они только и делали, что притворялись, будто не замечают огромной дыры, зияющей в центре их семейного счастья.
Именно этим они занимались и сейчас. Шутили и смеялись. Болтали, рассказывали анекдоты, веселились.
И шумели. Шумели как можно сильнее. Притворялись.
Друг перед другом. Перед Таш и Бенджи. Пытались быть нормальными.
Грейс знала, что со стороны все это выглядит вполне обыденно. Обычная, просто слишком большая семья из пригорода устроила праздник по случаю выходных на заднем дворе своего дома.
Но дыра-то ведь никуда не делась.
Вдруг возвращение Брента поможет? Они все снова перенесутся назад, в счастливые времена. В те времена, когда их семья была полной и ничто не могло сломить их.
Старые добрые времена.
Что до Брента, то он наслаждался всем этим. Грейс улыбнулась, несмотря на тяжесть в сердце и дурные предчувствия, связанные с его приходом сюда.
Эпизод у двери подтвердил все ее опасения. Такое ощущение, что они и не расставались, — он вел себя так, словно был ее парнем, и чувствовал себя вполне комфортно.
Вот только он — не ее парень.
И он — не Джули.
Грейс отогнала от себя грустные мысли и снова присоединилась к остальным.
— Вот она, — провозгласила Триш. — А мы уж собирались посылать за тобой поисковый отряд.
— Вижу, ты быстро освоился, — сказала Грейс.
Брент улыбнулся и протянул бутылку пива. Она взяла ее и ощутила холод стекла, резко контрастировавший с жаром, вспыхнувшим во всем теле. Брент был воплощением сексуальности.
— А вас тут прибавилось со времени моего последнего визита, — ухмыльнулся он.
— Через час мы устроим тебе проверку, — поддразнила его Триш.
Брент издал звучный смешок:
— А, понятно. Мне придется заработать свой ужин.
— Здесь так заведено, — с улыбкой ответил отец Грейс.
— Вижу, старый домик на дереве все еще держится, Лукас, — заметил Брент.
Он смотрел на огромный клен, занимавший целый угол большого двора — его ветви свешивались по обеим сторонам забора, бросая тень и на соседние участки. Это было величественное дерево.
Не меньшего внимания заслуживал и домик на дереве. Семья Робинзонов не построила бы лучше. Брент поднес ко рту бутылку пива, чтобы скрыть улыбку — он вспомнил, как они с Грейс однажды ночью занимались там любовью.
— Ага. В нем теперь внуки играют, — сказал отец Грейс.
Подошла Таш, как обычно хмурая, и Грейс напряглась:
— Все в порядке, Таш? Скоро будем есть.
Брент вмешался до того, как племянница успела отреагировать — или не отреагировать — на слова Грейс.
— Ага, так вот кто у нас Таш, — сказал он, протягивая руку. Он бы никогда не узнал в этом подростке улыбающуюся девочку со светлыми волосами, которую видел на фотографии. — Приятно познакомиться.
Таш моргнула, и Грейс увидела, как губы ее племянницы слегка приоткрылись и хмурое выражение ее лица сменилось удивленным, а затем она даже изобразила нечто вроде улыбки.
Грейс не могла поверить в такую перемену. Хотя ничего странного в ней не было. Брент Картрайт, кажется, одинаково влиял на всех женщин — от младенцев до бабушек.
Таш метнула тревожный взгляд в сторону тети:
— Вы… видели мою фотографию?
Грейс точно знала, о чем сейчас думает ее племянница: «О боже, что на мне было надето? Сколько мне лет на этой фотографии? Это ведь не та ужасная фотка, где я голая плещусь в бассейне на заднем дворе?»
— Твоя тетя Грейс показала ее мне. Я подумал тогда, что ты очень похожа на нее, но сейчас, увидев тебя в жизни, я бы сказал, что ты — вылитая Джули.
Грейс услышала, как ее мать громко вздохнула, и почувствовала невероятное напряжение в собственных мышцах.
— Вы… знали мою маму? — спросила Таш.
Брент бросил взгляд в сторону Грейс и Триш, которые заметно побледнели.
— Да, знал. Она была потрясающая. — Он замолчал на секунду, не зная, что сказать дальше. — Мир без нее опустел.
Таш пристально смотрела на него несколько секунд, потом вмешалась Триш:
— Ну ладно, пойдем, дорогая. — Она потрепала волосы девочки. — Пойдем-ка посмотрим, не готовы ли колбаски.
Таш позволила увести себя, а Брент смотрел им вслед.
— Извини. — Он скорчил гримасу, посмотрев на Грейс. — Я что-то не то сказал?
Грейс отрицательно покачала головой:
— Нет. Мы все перед ней на цыпочках ходим. Обычно она вообще не терпит, чтобы кто-то произносил имя Джули. Никогда не знаешь, как она отреагирует.
— Она ходила к психологу?
Грейс кивнула:
— Пару раз. А потом отказалась.
Брент слышал невыразимую грусть в голосе Грейс. Это было так тяжело.
— Она должна научиться говорить о своей матери.
Грейс почувствовала укол негодования.
— Я и сама знаю.
Она же ведь врач как-никак. Он что думает, она этого не понимает?
— Я просто не хочу торопить события, — сказала она в свою защиту.
Да что он может знать? У него ни детей, ни даже жены нет. Она делает все, что в ее силах, черт побери! Всю свою сознательную жизнь она жила одна и о материнском инстинкте знала только в теории. Все это было для нее новым.
Брент кивнул:
— Прости, я не собирался тебя критиковать. Ты справишься с этим. Уверен, что справишься.
И поскольку ему показалось, что ей это нужно, он обнял ее за плечи и притянул к себе. Он был удивлен, когда она положила голову ему на плечо, принимая его утешение и не пытаясь сопротивляться.
Совсем как в старые времена.
«Она, должно быть, совсем измучена», — подумал он.
Грейс закрыла глаза, на мгновение доверившись его теплу, надежности, уверенности, позволив ему облегчить тревогу, терзающую ее изнутри.
— Кто будет играть в крикет?! — завопил Маршалл, подбросив теннисный мяч высоко вверх.
Раздался оглушительный дружный ответ, и Брент сжал руку Грейс:
— Надо пойти надрать задницу кое-кому из Перри.
Она рассмеялась:
— Удачи!
Некоторое время они стояли, улыбаясь друг другу, и сердце Грейс колотилось как сумасшедшее. Затем он ушел, а она осталась стоять, рассеянно потирая неожиданно похолодевшие руки.
Грейс не заметила, как стукнуло семь и толпа постепенно начала редеть. Родители сгребали в кучу своих уставших детишек и готовились к отъезду, все вокруг что-то носили и убирали. Вечерний воздух принес прохладу, хотя днем было тепло, и Грейс пришлось напомнить себе о том, что она больше не живет в Солнечном штате.
