— Наверно, вы не уловили суть моих объяснений. Я против того, чтобы мной помыкали. И я занят работой над новой книгой.
Услышав про новую книгу, Говард с Катастрофой хором застонали.
Папа холодно посмотрел на них.
— А как иначе я заработаю всем вам на хлеб и ореховое масло? — поинтересовался он.
— Когда у тебя в работе новая книга, ты нас не замечаешь и чуть что — на шум ругаешься, — проворчал Говард.
— И ворчишь, и спишь наяву, и забываешь купить поесть, — присоединилась Катастрофа.
— Значит, привыкайте! — рявкнул папа. — А заодно привыкайте и к Громиле, потому что я намерен написать эту книгу, сколько бы он мне ни мешал.
И папа смерил Громилу вызывающим взглядом.
В ответ Громила протопал к стулу, на котором сидел в первый раз, и опять уселся, плотно и основательно. Он вытянул длиннющие ноги, обутые в массивные ботинки, и мгновенно заполнил собой всю кухню. Затем вытащил нож и принялся чистить ногти, будто со вчерашнего дня не сходил с места.
— Располагайтесь как дома, — любезно сказал ему папа. — С годами мы, наверно, к вам привыкнем. — Тут его осенило, и он спросил Фифи: — Как вы думаете, за постоянно проживающего Громилу можно скостить налоги?
— Н-не знаю… — беспомощно выдавила Фифи.
Она попятилась в прихожую и поманила за собой Говарда. За ними увязалась и любопытная Катастрофа — затаилась подслушивать в гостиной, но была обнаружена.
— Это ужасно, — прошептала не на шутку расстроенная Фифи. — А все я виновата. Когда ваш папа поручил мне доставить тот текст в Городской совет, я совсем закрутилась с делами и попросила Мейзи Поттер отнести его. Она как раз туда шла.
— Тогда надо ловить Мейзи Поттер, — решительно сказал Говард, — а не то Громила у нас тут корни пустит.
— Может, мисс Поттер украла слова? — предположила Катастрофа, автоматически включая телевизор — она всегда так делала, стоило ей войти в гостиную. Но когда экран засветился, Катастрофа отскочила и рекордно громко заверещала: — Ой-ой, гляньте-ка!
Говард и Фифи оглянулись. Вместо обычного изображения на темном экране белели четыре слова:
АРЧЕР СМОТРИТ НА ВАС
Как будто Арчер страховал своего Громилу.
Фифи виновато пискнула и кинулась в прихожую, где замерла в неловкой позе над грудой барабанов и стала звонить в Политехнический — шепотом, чтобы папа не услышал. Но колледж уже закрылся на ночь. Тогда Фифи попыталась дозвониться мисс Поттер домой, но та не брала трубку.
Фифи весь вечер бегала в прихожую и тайком названивала мисс Поттер, но тщетно — та все не подходила к телефону. Тем временем Катастрофа возилась с телевизором: то включала и выключала его, то пробегала по программам, но на всех каналах экран упорно показывал одну и ту же надпись: «АРЧЕР СМОТРИТ НА ВАС».
В кухне папа, сложив на груди руки, упорно сверлил взглядом Громилу. А Громила чистил ногти ножом и целиком заполнял собой тесное помещение.
Вскоре вернулась домой мама, на этот раз не усталая. Она возникла на пороге с кипой нот и сразу же спросила:
— А где Катастрофа? Телевизора не слышно. Кто так пыхтит? Ах это ты, Квентин.
Тут ее внимание привлек скрежет ножа по ногтям. Она обернулась и оглядела весь необъятный простор Громилиной фигуры, от протяженных ног до небольшой физиономии в вышине под потолком.
— Почему вы вернулись? — поинтересовалась она.
Громила ухмыльнулся.
— Он тут корни пустил. Знаешь, вроде плесени! — съязвил папа. — Домовой грибок!
— Тогда пусть приносит пользу, а не сидит просто так, — мгновенно постановила мама и посмотрела на Громилу добрыми, но строгими — не ослушаешься! — глазами, а это действовало на него безотказно. — Отнесите эти ноты наверх, положите на площадке и возвращайтесь, поможете с ужином. Кстати, а на фортепиано вы не играете?
Громила честно помотал головой. Он искренне огорчился, что не играет на фортепиано.
— Вот жалость-то! — сказала мама. — Каждый должен владеть каким-нибудь музыкальным инструментом. Я хотела, чтобы вы позанимались музыкой с Катастрофой. Говард, а ты почему не занимаешься скрипкой? Ну-ка, живо оба за дело!
Говард и Громила вскочили разом, а папа заметил:
— Ты забыла распорядиться насчет меня. Не спросила, почему я бездельничаю.
— С тобой мне и так все понятно, — ответила мама. — Ты по-прежнему упираешься насчет двух тысяч слов. А упереться надо было тринадцать лет назад. Говард, пошевеливайся!
Говард мрачно пошел искать скрипку. Вот почему он не любил, когда мама приходила с работы не усталая. При маме они с Катастрофой обязаны были заниматься музыкой. Папа, тот по благодушию частенько позволял им отлынивать.
Говард пошарил в чулане под лестницей (скрипка вполне могла завалиться туда) и обнаружил, что за спиной у него с несчастным видом топчется громадная туша.
— Готовить не мастак, — сознался Громила.
— Ничего, мама будет руководить, — бессердечно откликнулся Говард. — Она сегодня пришла в хорошем настроении.
— Это — хорошее?! — вытаращился Громила.
Говард кивнул:
— Это — хорошее.
«Кажется, его манера разговаривать заразна», — подумал Говард. Он извлек скрипичный футляр из-под кучи резиновых сапог и понес его в свою комнату на втором этаже, немного воспрянув духом. У него появилась надежда, что, пообщавшись часик-другой с мамой в ее «хорошем» настроении, Громила захочет унести отсюда ноги.
На скрипке Говард играл скверно. Зато он отлично навострился отбывать скрипичную повинность. Завел будильник на двадцать минут, пять из них потратил на обстоятельную настройку инструмента, затем положил скрипку на плечо и отключил голову. Смычок под рукой Говарда сновал туда-сюда, ныл и выл, а сам Говард тем временем проектировал совершенно новый и невиданный космический фрегат — оснащенный революционным фотонным двигателем, чтобы легко прокладывал путь сквозь астероиды и метеоритные потоки.
Космический корабль придумался что-то очень быстро, поэтому оставшееся время Говард, продолжая пилить, смотрелся в зеркало и воображал себя пилотом нового корабля.
На рост Говард пожаловаться никак не мог, но ох уж эта круглая мальчишеская физиономия! Правда, благодаря скрипке у Говарда набегали один-два лишних подбородка, очень даже мужественных, но у папы их еще больше и они солиднее. И Говарду нравилась длинная темная челка, которую он себе недавно отрастил, — из-под нее взгляд получался что надо. Таким решительным взглядом хорошо обводить всякие там дисплеи, датчики и рычажки или, сурово нахмурив брови, отважно всматриваться в далекие светила, ждущие своего первооткрывателя.
Прошло минут десять, и у Говарда появилась возможность прерваться, потому что мама засадила Катастрофу за пианино, а Говард по опыту знал, что сейчас поднимется адский крик — скрипку со второго этажа попросту не будет слышно. Крик поднялся, да еще какой, и, прислушиваясь к нему, Говард время от времени вжикал смычком по струнам. Вот и получится, что он по-честному, без дураков, отыграет все положенное время. Шум обнадеживал, и Говард приободрился. Громила-то беззащитен перед воплями Катастрофы, уж наверняка он долго не выдержит!
