Мы им показали Раулисферу.
Они охренели (там есть от чего охренеть). А в ответ показали нам Глагол.
Ну то есть как «показали»…
Координат и названия системы — не раскрыли. Сказали, в общих словах, что есть одна удивительная планета. И пообещали, что провезут одну нашу маленькую экспедицию без собственных измерительных приборов по пятидневному маршруту, проложенному, по уверениям конкордианской стороны, «по безопасным местам».
Состав предполагаемой экспедиции тоже был четко обозначен Конкордией: двое ученых, двое офицеров ГАБ и двое кого угодно.
Насчет того, кем должны быть эти «кто угодно», в ГАБ спорили почти месяц.
То есть всем было понятно, что эти двое тоже будут офицерами ГАБ. Но какой именно породы?
В итоге победил здоровый прагматизм.
Взяли одного водителя с хорошей стрелковой и общефизической подготовкой (им оказался Борис Борисович Шеницын, то есть Сержант). И одного опасно близкого к гениальности астронома, чуть ли не со школы числящегося в штате ГАБ. (Естественно, наши не оставляли надежд, что гений определит местоположение Глагола по рисунку созвездий и туманностей на ночном небе планеты.)
Конкордианская сторона очень гордилась Глаголом, исследования которого только набирали размах. И в то же время страшно переживала за безопасность нашей делегации. Мало ли какие напасти!
Но наши повели себя спесиво.
От охраны отказались, от проводников — и подавно. Попросили только карту местности и обучающие материалы. Надо ли говорить, что полученное от клонов досье изобиловало неуместной поэзией и, как это частенько случалось у наших братьев по Великорасе, было преступно хаотическими?
В общем, когда Шеницын вез пятерых умников во вверенном ему вездеходе, его важные пассажиры смотрели на чудеса Глагола во все глаза и разве что не повизгивали от экстаза — это как если бы зоолог, никогда не видевший льва или жирафа, вдруг попал на сафари в Кению.
Гениальный астроном, по словам Сержанта, в первую же ночь определил галактические координаты Глагола и записал их в свой блокнот.
(Меня лично это страшно впечатлило, ведь мы в лагере имени Бэджада Саванэ пробавлялись этой головоломкой неделями, и никто, даже опытные командиры звездных кораблей, решить ее не смогли! Правда, допускаю, что условия наблюдений по каким-то причинам различались — сезонная прозрачность атмосферы, углы восхождения светил, воздействие аномалий Глагола, в конце концов…)
Кто знает, может быть именно эта, непозволительная с точки зрения конкордианской контрразведки проницательность гениального астронома и погубила экспедицию?
Как бы там ни было, на третий день наши заехали в особенно густую Муть.
У всех пощипывало носы, покалывало в суставах, наблюдались и другие феномены различной степени гнусности. Несмотря на это ученый-физик настоял, что следует выйти из вездехода и собрать образцы флюоресцирующих минералов, которые появились в Мути на пределе видимости, а заодно набрать в термос из-под кофе аномальной воды из Стикса-Косинуса.
За физиком увязались все — и физиолог, и астроном, и оба «официальных» ГАБовца со своими автоматами.
Ну а Сержант, само собой, остался при вездеходе.
Стоило группе дойти до злосчастных минералов, как Муть сгустилась, видимость упала ниже ста метров.
Сержант посигналил товарищам и сказал в рацию, чтоб далеко не уходили.
Но ни одна из раций не отозвалась ему в ответ.
Сержант зажег пару фальшфейеров.
Включил на полную мощность противотуманные фары и поисковый прожектор.
Четверть часа не происходило ничего.
А когда Сержант уже собрался отправиться на поиски, в белесой мгле прожектор нащупал силуэты людей.
И хотя в первую секунду Сержанту показалось, что он видит своих родных офицеров ГАБ с их автоматами, уже в следующую секунду стало ясно, что это — незнакомцы.
Быстрым шагом надменных хозяев положения они приближались к вездеходу.
На их головах были непроницаемые для стороннего взгляда черные шлемы. В руках — конкордианские автоматы «Куадж».
«Спецназ», — отметил Сержант.
Вдруг им овладела паника. Он почувствовал или, как говорили в ГАБ, «проинтуичил», что эти люди несут смерть.
Что его просто сразу убьют. И всё.
И только в самом лучшем случае он проведет остаток дней в каком-нибудь каменном мешке — сильно удаленном от всех столиц, солнц и скоплений порядочных людей.
Проведет, «отвечая на вопросы» и жуя кашу из наотарского сорго.
Осознав это, Сержант немедленно сбросил ручной тормоз и утопил педаль в пол. Вездеход сорвался с места.
Учитывая полное бездорожье и отвратительную видимость, Сержант еще умудрился далеко отъехать, на целых три километра!
Конечно, Сержант разбил машину. Более того, вездеход ухнул в неглубокую расселину, где и остался. Но водитель сумел выбраться из него и, захватив рюкзак с припасами, побрел в никуда, лишь бы подальше от тех спецназовцев с «Куаджами».
Это место рассказа вызвало в моей душе особенно живой отклик. Мне ли не знать, каково это — скитаться обездоленным по пустынному Глаголу! И я не удержался от нескольких комментариев, которые, как мне показалось, сблизили нас…
Но вернемся к Сержанту.
В самом начале своего побега он планировал вернуться на космодром, куда сел привезший их звездолет.
«А вдруг у меня паранойя? — Думал Борис Борисович. — А если те спецназовцы — друзья? Если они ничего плохого не хотели, просто связь пропала? А вдруг ученые наши просто задержались, замешкались с этими самыми флюоресцирующими камешками?»
Однако день шел за днем и Сержантом овладевала уверенность, что на космодром ему не надо. Что перспектива провести остаток жизни в каменном мешке реальна, даже если ему повезет сейчас вернуться в Россию!
Ведь его поведение, если поглядеть на ситуацию злыми глазами ГАБовского дознавателя, выглядит не просто сомнительно, а прескверно!
Бросил товарищей, сбежал, якобы запаниковал…
Куда сбежал? Действительно ли запаниковал? Что делал все эти долгие дни? А что если был перевербован? А что если подвергся глубокому внушению, ведь всем известно, какие в Конкордии умелые мозгоправы!
А Глагол, тем временем, был прекрасен, свеж и непостижим.
У Сержанта была конкордианская карта и карта та, в отличие от досье, оказалась в целом точной. По карте ему удалось набрести на оазис в пустыне, лежащей к югу от Котла.
Там он жил в пальмовой роще. Мое удивление по поводу этой невероятной, с моей точки зрения, детали, Сержант прокомментировал довольно резко: «Не верите? Ваше дело.»
Роща успокоительно скрежетала над Сержантом своей жесткой листвой. Питался он финиками, которые просто так падали на землю (а иногда до земли не долетали, зависая в полуметре над ней). И водой, которая была не аномальной, а обычной.
