Трифонов замолчал. Как мне показалось, подавленно. А может быть, просто устало.
— Да. Мы высылаем еще две группы, одну под прикрытием эскадрильи Румянцева, другую — Белоконя. Но они будут действовать на других направлениях… Так что в случае чего поддержать вас не смогут.
— Получается, вообще никто поддержать нас не сможет? — В голосе Пака зазвенели нотки тревоги.
— Ну почему же. У вас за спиной будет «Ключевский» и его авиакрыло. Это не менее пятнадцати боеготовых «Орланов». Всех бы так поддерживали, откровенно говоря.
Мне показалось, Трифонов начал сердиться.
По-видимому, почувствовал что-то такое и Пак. По крайней мере, он прекратил свои инфантильные расспросы в стиле «мамочка, я боюсь без тебя идти в школу, там старшие мальчики возле гастронома стоят».
В отличие от многих других операций, взлетели мы не сразу после Х-перехода.
Мы просидели полчаса в кабинах полностью готовых к вылету флуггеров, дожидаясь пока «Ключевский» как следует прощупает пространство своими масс-детекторами из позиционного положения. То есть не выходя в обычное пространство из граничного слоя Х-матрицы.
Наконец руководитель полетов корабля кап-два Зубок, не скрывая вздоха облегчения, произнес:
— Ну что, ребята, валяйте полегоньку. И — ни пуха ни пера!
— К черту, Вова! — Жизнерадостно отозвался Булгарин.
— К черту, товарищ капитан второго ранга! — Сказал я без всяких фамильярностей и в ту же секунду корабельная катапульта отпустила моему «Орлану» добрый стартовый пинок.
Нигде, кроме как в системе Шиватир, не встретишь такого мутного звездного неба. Космос словно бы мукой присыпан. Притом мука эта — гнилая и грязная.
Это — ошметки нескольких туманностей, они укутывают звезду Шиватир газопылевой ватой, изолируя ее от сторонних взглядов.
Я со своим ведомым Баковым вышел на острый курсовой угол наших подопечных —«Асмодея» и «Андромеды-Е». Флуггеры эти — они же «горбатые», они же «коровушки» — принадлежали к семейству громоздких, но критически важных для грамотного ведения боевых действий спецмашин на базе популярного тяжелого транспортника «Андромеда».
«Асмодей» тащил на спине внушительный блин обзорного радара «Периметр-5», способного засечь цель вроде астрофага ягну на расстоянии в миллион километров даже в очень сложной помеховой обстановке. «Андромеда-Е» ощетинилась по обоим бортам батареями мощнейших излучающих антенн, при помощи которых эту самую помеховую обстановку супостату создавала. А еще «Андромеда-Е» прекрасно справлялась с задачами пассивной радиоразведки, чутко вслушиваясь в эфир четырьмя неприметными, но весьма совершенными антенными приемниками.
Цапко с Лобановским пошли на правом фланге.
Княжин с Паком — на левом.
Операторы асмодеевского «Периметра-5» сразу раскочегарили свою бандуру на полную мощность. В сотне метров от «Асмодея» можно было не то что курицу запекать, но, пожалуй, и сталь плавить — такая была плотность электромагнитного потока!
Наши родные радары на «Орланах» тоже были включены. Радары эти, к слову, страсть как хороши, заметно мощнее тех, что стояли на «Дюрандалях» и «Горынычах». Но все-таки дальнобойность у них была поскромней асмодеевской. Вот почему рассчитывать на то, чтобы упредить «Асмодей» в обнаружении противника, мы, конечно, не могли.
Но чтобы флуггеры-истребители в подобных ситуациях не чувствовали себя неполноценными, чтобы владели информацией в полном объеме и без задержек, существует протокол обмена тактическими данными. Так что с первой же минуты полета «Асмодей» раздавал нам по направленным каналам целеуказания картинку со своего монструозного «Периметра-5».
И на картинке этой не было ничего, достойного упоминания. Только наши собственные флуггеры да за кормой у нас — ползущий к радиогоризонту Х-крейсер «Ключевский»…
Командование хотело получить свежие разведданные как можно скорее. Не теряя ни часа, ни минуты.
Оно и неудивительно. Поскольку мы знали, что ягну собирались подорвать двойную звезду Макран (и, как лично я в ту минуту думал — уже подорвали, использовав для этого планету Алборз), логично было предположить, что и в системе Шиватир они преследуют ту же цель.
А именно: их астрофаги углубляются в недра одной из планет. Для примера, закапываются в Глагол, или там в Енисей.
Астрофаги оставляют там, в глубине планеты, мощнейшие автономные Х-двигатели. После чего планета переносится через Х-матрицу в хромосферу звезды Шиватир, что приводит к ее взрыву. Звезда превращается в сверхновую, ее раскаленная газовая оболочка мчится через систему, сжигая планету за планетой, а астрофаги ягну используют этот катаклизм — а точнее, результаты катаклизма в виде высвободившейся колоссальной энергии и дармовой плазмы нужной им кондиции — для выработки эсмеральдита.
«Промедление в одну-единственную минуту может быть смерти подобно!» — так резюмировал Масленников свой апокалиптический прогноз и в данном случае совершенно не преувеличивал.
Вот поэтому мы перли прямиком на Глагол. Пря-ми-ком. Шли самым, самым опасным курсом.
С гигантского расстояния в миллионы километров планета казалась мячиком для большого тенниса, который сначала обваляли в желтой краске, потом — разрисовали коричневой, а напоследок прострелили из пистолета (пресловутый Котел в таком масштабе походил именно на входное отверстие от пули).
В наушниках раздался голос моего друга Цапко.
— Ты, Саша, нас так пугал этим своим Глаголом, что я думал там реально ад какой-то. А так, смотрю, ничего особенного. Скажем, планета Вентус производит куда более инфернальное впечатление…
— Вентуса не видел, — ответил я. — Да и Глагол, конечно, не ад. Но на чистилище вполне потянет. Просто надо воздух его легкими вобрать… Из космоса оно… не то немножечко.
После Цапко свое архиважное мнение об аномальной планете — Глагол ему даже нравился, видите ли — высказал необычайно болтливый от страха Пак, всем известный любитель парадоксов.
Однако развить свою мысль о том, что Глагол напомнил ему родной Марс в окрестностях Емельяновска, Пак не успел. Потому что на обзорные экраны тактической обстановки рука судьбы щедро просыпала зернь разноцветных отметок.
По центру, почти ровно перед нами, обнаружились несколько упитанных желтых козявок.
Подковой обхватывая желтых, трясли задами красные.
По мере срабатывания запросчиков «свой-чужой» (а срабатывали они быстро) желтые отметки зеленели и обрастали пояснительными надписями.
Что же до красных, то они цвет, к сожалению, не меняли. Только напитывались, наливались кровью.
А надписи возле красных меток появлялись по мере того как парсер «Асмодея», сравнивая увиденное с эталонами своей базы данных, уверенно распознавал конструкцию вражеских летательных аппаратов.
