Контрразведка НКВД в курсе, что на болгарского негоцианта напали и затолкали его в авто. Топтун наверняка срисовал номер — у них профессиональная память. Даже если они вычислят владельца машины, что несложно, вряд ли можно ожидать штурма конспиративной квартиры в непродолжительное время, оставшееся до последней черты. Поэтому рассчитывать на их поддержку глупо.
Осталось последнее — Шауфенбах. Он признал, что его агенты в Москве арестованы. Все ли? Каковы его возможности отследить задержание Никольского и предпринять меры? Например, связаться с конкурентами и выторговать своего эмиссара.
Итак, никаких действий, которые могли бы увеличить шанс выпутаться из ситуации, предпринять невозможно. Если есть хоть малейший шанс на освобождение, он сработает независимо от узника. Или не сработает.
Владимир Павлович перемерял шагами полутемное помещение и перешел к другому — анализу услышанного. Нет сомнений, «свой» марсианин многого недоговаривал. Насколько это критично? Ежу понятно, он преследует собственные цели, вектор которых временно и чисто случайно может совпасть с тем, что представляется благом для Родины.
Настораживает уверенность конкурирующей стороны в победе Германии над Россией в прямом столкновении. Или им что-то известно, сокрытое от Шауфенбаха, или они придумали какую-то редкостную подлость, которая неизбежно сработает против нас.
Без отобранных охранниками наручных часов пленник потерял счет времени. Дневной свет не проникал в подземелье, электрический горел круглые сутки. Смог уснуть, лишь полностью вымотавшись от нерадостных дум.
Пробуждение оказалось тоже не оптимистичным. Как бы ни было омоложено тело, время, проведенное на жестком ложе, отдавалось болью. Где ты, молодость, когда мог спать на сырой земле, подстелив одну лишь шинель?
Охранник, заметивший пробуждение арестанта, принес кувшин с водой и скромный завтрак, отмахнулся от расспросов, затем вынес посуду и опорожнил ведро. Потянулся следующий день.
Что происходит наверху? Германия практически полностью готова к захвату Польши, но военное руководство постоянно переносит сроки начала агрессии. Войско польское сохраняет штаты мирного времени, боясь спровоцировать немцев тотальной мобилизацией и развертыванием армии. Великобритания и Франция теоретически должны отменить отпуска для военных, вывести в Северное море боевые корабли и всячески демонстрировать Германии, что не дадут в обиду восточноевропейского союзника. Но сутки назад ничего подобного не происходило. Пожертвовав Чехословакией и Польшей, англичане ждут, когда сцепятся Германия и СССР. Дипломатия, как открытая, так и тайная, развили бешеную активность. Что дальше?
В значительной степени выиграет тот, кому на помощь придет Великобритания. Может статься, глубоко за кадром англичане договорятся о поддержке Германии в случае продвижения дальше на восток, если вермахт, перемолотив польских жолнежей, двинет на Москву. Это наихудший вариант. Наоборот, хитрые островитяне способны заверить в поддержке красных, если те нанесут удар по германцам, растратившим часть ресурсов на Польшу.
Интересно, куда подталкивает события Шейдеман. Перманентное продолжение войны и схватка Третьего рейха с СССР на польских костях вписывается в его логику «естественного» развития.
Шли часы. Информация для размышлений устаревала. Теряли актуальность выводы. Сознание все больше усваивало печальную мысль, что думать о будущем государств уже не стоит. Жизнь закончится в самое ближайшее время, и на исторические процессы никак не повлиять — ни спасая либо убивая государственных лидеров, ни идя в штыковую атаку безвестным пехотинцем грядущей войны. Собственная, персональная война заканчивается поражением и пулей в голову в этом же сыром и темном подвале.
По ощущениям желудка и нервной системы минуло примерно двое суток, когда обросшего седой щетиной Никольского доставили в тот же кабинет. Кроме марсианина из враждующего клана там находились двое товарищей, о которых принято говорить «люди в штатском».
— Господин Тодор Добрев? — спросил первый чекист.
— Да, это я.
— У нас имеется информация, что вы злоупотребляли спиртным, не явились на назначенную встречу в наркомат и избегли неприятностей лишь потому, что вас любезно принял герр Шейдеман из торгпредства Германии.
— Болгария — наша дружественная страна. Наш долг помогать подданным царя, — если бы деревянная физиономия пришельца могла выражать хоть что-нибудь, он, вероятно, усмехался бы.
— В связи с этим мне поручено немедленно депортировать вас, господин Добрев, без права повторного посещения нашей страны.
— Надеюсь, мы как-нибудь встретимся по торговым делам, — со значением произнес марсианин.
— Только ваши условия сделки неприемлемы, — оставил последнее слово за собой Никольский и с удовольствием проследовал за новым конвоем. Вряд ли кто в СССР тридцать девятого года так радовался, что его прихватили и увезли на машине оперативные работники госбезопасности, которые были столь любезны, что сопроводили экстрадируемого иностранца до погранперехода.
Юрченков, сорвавший несколько выступлений, запрыгнул в вагон вместе с польскими стражами границы. После измены Орловского Никольский никому не доверял. Бывший штабс-капитан, напротив, был человеком, которого заподозрить в предательстве можно лишь в последнюю очередь.
Шауфенбах не поленился прилететь в Варшаву на специально забронированном самолете и огорошил последней новостью: Молотов и Риббентроп подписали в Москве Пакт о ненападении. Само по себе это почти ничего не значит, у Германии есть подобные соглашения с Великобританией, Францией и некоторыми другими странами. Но на фоне официально объявленного провала советско-британских контактов о коллективной безопасности пакт стал весьма знаковым явлением.
В Париже Шауфенбах извлек маленький прибор, которым провел по поверхности кожи бывшего пленника, включая срамные места. У ягодицы прибор пискнул, мягкую ткань пронзила боль, а пришелец раздавил обыкновенными плоскогубцами микроскопический кубик. Прижав палец к губам в жесте «Молчок!», он поднес аппарат к ключице испытуемого, вызвав прилив боли и там.
— Теперь можно говорить спокойно. Оставшийся в ключице имплантат будет передавать соперникам нужную мне информацию. Они знают, что я отыскал и уничтожил основной передатчик, но им неизвестно о наличии у меня возможности нейтрализовать второй.
— Поэтому они отпустили меня живым?
— Не только. Когда вы не явились на переговоры, мне пришел сигнал. Узнать через НКВД, кто вас похитил, получилось крайне непросто, учитывая тотальное прослушивание международных переговоров. А к визиту оперов на Ордынку я связался с оппонентами, что, как правило, не практикуется, и вежливо посоветовал отдать вас в руки управления ГБ.
— Спасибо!
— Но, полагаю, вживлением жучков они не ограничились. Насколько я знаю их методы, в вашу душу Шейдеман заронил зерно сомнения. Что вам наговорили?
— Хорошо, что вы сами спрашиваете, Александер. Пусть не будет недомолвок, — и Никольский рассказал о полученной в Москве информации, а также плодах подвальных размышлений.
