– А! Не получается обозваться! Какая же еще стрекоза бывает, если не летючая? И летящая, кстати, безграмотный хомяк!
– А хомяки грамотными и не бывают! А ты – стрекочущая стрекоза тогда!
– Поздно, поздно, не умеешь обозваться, не умеешь, не умеешь!
– Зато по лбу дать умею! – отвечал Патрик.
И тут же демонстрировал свое умение, и тут же получал ответный тычок кулаком в нос.
После короткой драки Патрик и Мойра обычно обнимались и клялись друг другу в вечной любви.
Потому что они ничего с этим не могли поделать: они были обречены любить друг друга.
Так бывает и со многими взрослыми, но те часто этого не понимают, расходятся, разводятся, разъезжаются, а потом с удивлением обнаруживают, что страшно тоскуют друг по другу…
Началось тестирование.
Сначала повторили эксперимент с душем.
Вик поступил не так, как Ник. Поняв, что с водой тут какая-то чепуха, он выключил краны, подумал – и, глядя вверх, вообразил другой душ, автономный.
С нормальной теплой водой. И тот появился, чему Вик не был очень удивлен: в конце концов, тут страна сбывающихся желаний или нет? Он стоял под этим душем и блаженствовал. Из соседней кабинки послышался девчачий визг.
Кого-то облило кипятком или, наоборот, ледяной водой, подумал Вик. И ему показалось, что и его струи стали сначала слишком горячими, а потом слишком холодными. Почему бы им не вообразить теплый душ, как мне? – подумал Вик. И, поскольку взвизгивания продолжались, а он терпеть не мог, когда шумят, попробовал сам представить, что у всех вода стала одинаково приятной. И, наверное, добился этого: визги прекратились.
После душа соревновались на меткость.
Школьники знали, что унылый человек в белом костюме у белой стены ненастоящий, и метали помидоры с удовольствием.
Вик же невольно морщился, глядя, как охает, корчится и стонет человек-мишень. Он понимал, что человек виртуальный, несуществующий, но реакции его выглядели очень уж натуральными.
Однако Вику не хотелось при этом выглядеть мазилой.
Как быть?
Настала его очередь. Вик прицелился, вообразил траекторию полета помидорины, кинул – и слева от человека-мишени, чуть выше плеча, появилось красное пятно. Человека лишь немного забрызгало помидорной жижицей.
Конечно, школьники рассмеялись: умник Жень Чжао снисходительно, крошка Жун Фен задорно, хозяйственная Ли Чен добродушно, мечтатель Янг Ли рассеянно, воздухоплаватель Патрик весело, а худышка Мойра печально – потому что новенький ей понравился. Меньше, чем Жень Чжао, но тоже.
Еще громче они рассмеялись, когда Вик попал второй раз в то же самое место.
Когда он попал в свой след третий раз, рассмеялся лишь рассеянный мечтатель Янг Ли.
А потом все молча смотрели, как Вик раз за разом попадает в одно и то же место.
Директриса этой школы по имени Солнце Лучезарова, присутствовавшая на соревновании, невольно любовалась новым учеником.
Солнце Лучезарова в 1918-м году уехала из России, испугавшись революции. Почему-то многие считают, что эмигрантами в ту пору были сплошь графини да княгини или, на худой конец, царские генералы. Солнце была не графиней, не княгиней, не царским, само собой, генералом и даже не генеральской дочкой, а всего лишь скромной учительницей народной школы для взрослых юношей, обучавшихся без отрыва от производства, то есть от фабрики. Эти юноши, когда объявили свободу, решили, что дисциплина в школе теперь не нужна, а учительницу можно не слушаться. И не только не слушаться, но вообще вести себя с ней по-хамски. Они и вели себя так. Как именно – неприятно рассказывать. Вот Людмила Рослякова (таково было ее настоящее имя) и уехала, бросила своих непутевых учеников.
Пароход, на котором она отправилась в Америку к дальним родственникам по линии двоюродной бабушки, подорвался на дрейфующей мине (ведь шла Первая мировая война), спаслись на шлюпке только несколько человек, включая и Людмилу.
Плывя в открытом море среди незнакомых людей, она думала, что происшедшее – наказание ей за то, что она не попыталась воспитать учеников, разглядеть в них хорошее, а сразу же их бросила, едва увидев плохое. Она представляла, что возвращается и начинает все заново. По совпадению другие пассажиры тоже в этот момент захотели вернуться, исчезнуть из этих страшных мест – дальше вы понимаете.
Людмила стала тут, конечно, педагогом, а потом директором школы. Ее главная учительская теория – нет безнадежных учеников. Она пошла дальше, придумала еще одну теорию, в соответствии с которой человек должен избавляться от прошлого, если там что-то не то. Даже меняя имя. Она первая назвала себя по-новому – Солнце Лучезарова. И это стало модным, многие поменяли ничего не говорящие имена на приятные и благозвучные. Так, еще один русский эмигрант стал именоваться Свет Яркович. Был Лев, переименовавшийся в Кота, была Анна, переименовавшаяся в Сказку, была старушка Радость Праздниковна Фестивалева, был даже один человек, взявший имя Стол. «Это уважаемый предмет, которым люди часто пользуются, почему бы себя так не назвать?» – рассудил он. И даже иногда именовал себя на русский манер Стол Стульевич Мебельный.
Мне кажется, это интересная идея для тех народов, у которых ограниченный набор имен, в том числе русских. Огромное количество Алексеев, Александров, Анастасий, Ирин, Сергеев, Антонов, Иванов, Ксений, Ольг, Татьян и т. п. Миллионы! А представьте: Фрукт Цитрусович Абрикосов. Или: Легенда Быльевна Эпосова! Или: Мегагерц Гигабайтович Пикселев!..
Ладно, я увлекся.
Короче, Солнце Лучезарова любовалась Виком и улыбалась ему.
Да и все заулыбались, поняв его замысел: он доказал свою меткость, не тронув при этом человека-мишень. Ребята в этой школе были добродушные.
Потом Лучезарова начала вести урок. Она предлагала сделать реальными предметы, близкие ее чувствительному сердцу: цветы, бабочек, птичек. Или вообразить музыку – чтобы она прозвучала для всех. Или кино – чтобы все его могли увидеть.
У Вика получалось хуже, чем у всех, но все-таки получалось. Особенно хорошо вышло кино. У него был любимый фильм, который он как-то посмотрел вместе с родителями и просто влюбился в него, хотя немного стеснялся этого – кино старое, в общем-то, простое. Но очень смешное и милое – комедия «Джентльмены удачи». Он даже перекачал его себе на компьютер и пересматривал раз двадцать. Вот он и увидел мысленно этот фильм, зная его наизусть – до кадра и до слова. Никто из присутствовавших этого фильма не видел – и все после первых же эпизодов пришли в восторг.
– Ну, хватит, хватит, – сказала Лучезарова, опасавшаяся, что Мьянти упрекнет ее в попустительстве ученикам. Однако тот милостиво разрешил досмотреть это кино (ему тоже было интересно, чем закончится фильм).
Но вот оно кончилось, погас и исчез экран, висевший в воздухе, приступили к последнему заданию – построить дом.
