— Не боятся, а побаиваются, — поправил коллегу Самойлов. — Но некоторые и без мундира умеют страху нагнать. Вот как сегодняшний «желторотик». Непонятно, откуда выскочил, а все туда же. Легко ему чужими руками жар загребать. Мальчишка!
— Штатская сволочь, — подтвердил Краснов. — Пристроился на тепленькое местечко, а мы теперь вынуждены выслушивать от него поучения.
— Вы это о ком? — спросил его Самойлов.
— Как о ком? — удивился Краснов. — О Русаке.
— А-а… — Самойлов тонко усмехнулся. — Вообще-то я имел в виду олигарха Храбровицкого.
Краснов понял, что попал впросак, и слегка покраснел.
— А меня дома ждет борщец, — сказал Самойлов, закрывая неприятную тему. — Вкусней моей жены его никто не готовит. — Он прикрыл глаза и блаженно покачал головой. — Люблю, знаете, под борщец пропустить граммов сто — сто пятьдесят водочки. Кстати, не хотите заехать? Жена будет рада, она любит гостей.
— Мне борщ нельзя, — пробурчал Краснов. — Жирный слишком, врачи запретили. А что касается закусок, то лучше соленых груздей и селедки с луком вы ничего не найдете.
— А как же икра? — вставил свое слово Казанский.
— Если только черная, — сказал Краснов.
Спорить с ним никто не стал. Похоже, в этом вопросе генералы пришли к полному консенсусу.
Отрезанные от внешнего мира тонированными стеклами «Волги» и мирно беседовавшие, генералы не догадывались, что ужинать им сегодня уже не придется и что Самый Верховный Судья уже вынес им свой вердикт. Неоновые буквы вывесок, которые они с таким любопытством рассматривали в эти минуты, были для них тем же, чем были для царя Валтасара горящие буквы пророчества, повисшего в воздухе и гласящего, что век его уже исчислен и что никакого будущего для царя не предвидится.
В библейской легенде огненные буквы мрачного пророчества смог разгадать лишь вещий Давид. «Мене! Текел! Фарес!» На современной московской пустынной улице никого, похожего на пророка Давида, не наблюдалось. Но другие, более страстные и более жесткие, глаза внимательно смотрели вслед удаляющемуся автомобилю генералов сквозь стекло мотоциклетного шлема. Глаза эти были карие, почти черные и чуть раскосые, как у татарина или башкира.
Пропустив «Волгу» вперед, мотоциклист тихо проговорил: «Я готов». Затем завел мотор и медленно тронулся с места.
Яркие буквы вывесок и реклам, отражаясь на панелях его мотоцикла и «глобусе» его шлема, воспламеняли их, превращая молодого мотоциклиста в зловещее сказочное существо, в вершителя судеб, в посланника ада, стремительно набирающего скорость. Однако молодой человек не знал, что и его век уже исчислен. А скажи ему кто-нибудь об этом — он бы, вероятно, все равно не остановился, поскольку не верил ни в Бога, ни в дьявола, никогда ни перед чем не останавливался и имел дурную привычку рассчитывать только на свои собственные силы.
Стремительно набирая скорость, мотоцикл приближался к плавно скользящей по шоссе «Волге». Все ближе и ближе.
Среагировав на красный свет светофора, водитель «Волги» инстинктивно сбавил скорость, но машину не остановил.
Поравнявшись с «Волгой», мотоциклист легким движением сдернул с плеча небольшой рюкзак и положил его на крышу машины. Затем взревел мотором и, подняв мотоцикл на дыбы, погнал дальше по пустынной вечерней улице.
— Что за… — успел проговорить генерал Краснов, изумленно воззрившись на удаляющегося мотоциклиста, но его гневная фраза так и осталась незаконченной, захлебнувшись в грохоте взрыва.
Взрыв был таким сильным, что в окнах близлежащих домов громыхнули и со звоном осыпались лопнувшие стекла.
Взрывная волна бешеным тайфуном нагнала мотоциклиста, оторвала его вместе с мотоциклом от земли, несколько раз перевернула в воздухе и с силой швырнула обратно на шоссе, выбив из асфальта пучок кроваво-красных искр. Седок вылетел из седла мотоцикла и, пролетев еще три метра, прекратил движение, ударившись головой о железную опору рекламного щита.
Разбившийся мотоцикл вспыхнул, как спичка, но молодому человеку с татарскими глазами было уже все равно. Он лежал под рекламным щитом, и взгляд его был безмятежен. Он был мертв.
3
Спустя полчаса место трагедии было оцеплено плотным кольцом милиционеров и зевак. Оперативно-следственная группа действовала по установленному порядку, фотографировала место происшествия, опрашивала свидетелей. Двое мужчин, пожилой и молодой, склонились над трупом мотоциклиста. Молодой осторожно обшарил карманы бедолаги.
— Ну что там? — спросил пожилой, вставляя в рот сигарету и чиркая колесиком зажигалки.
Молодой оперативник внимательно осмотрел предмет, который он только что вытащил из кармана мертвеца, держа предмет за самый кончик, чтобы не затереть возможные отпечатки, затем ответил:
— Похоже на рацию. — Он еще раз внимательно осмотрел предмет и уверенно кивнул: —Да, так и есть. Рация.
Пожилой нахмурился и рассудительно сказал:
— Значит, наш киллер действовал не самостоятельно.
— Точно, — подтвердил молодой. — Этот парень был всего лишь марионеткой в чужих и умелых руках.
— Не слишком-то умелых, если «кукловод» позволил марионетке погибнуть, — возразил на это пожилой, пуская изо рта сизый сигаретный дым.
Молодой оперативник тоже нахмурился и неопределенно пожал плечами.
— Возможно, это входило в их планы, — сказал он, но уже не так уверенно, как прежде.
Судя по скепсису, появившемуся на лице пожилого следователя, тот не разделял точки зрения своего молодого коллеги.
— Нужно установить, откуда шел сигнал, — сказал пожилой следователь. — Займись этим.
— Попробую, — отозвался молодой оперативник и завозился с полиэтиленовым пакетом, упаковывая в него рацию.
Дюжий охранник поднялся им навстречу.
— Вы к кому? — пробасил он.
— К Берлину, — небрежно ответил пожилой следователь.
— Да, но…
Молодой оперативник положил ему руку на грудь:
— Спокойно, дружище Мы из милиции. — Он протянул охраннику удостоверение.
Охранник взял удостоверение, изучил его и вернул оперативнику. Затем сказал:
— Я должен ему сообщить.
Молодой оперативник покачал головой:
— Не должен. Мы хотим застать его врасплох. Понимаешь? — Оперативник подмигнул охраннику.
Охранник машинально подмигнул ему в ответ, но упрямо протянул руку к тумблеру.
Пожилой следователь молниеносным движением перехватил его руку и проскрипел:
— Противодействие властям. Не хочешь на кичу — сиди и помалкивай. Ясно?
— Ясно, — ответил охранник, удивленно глядя на кисть следователя, перехватившую его запястье. Хватка у старика была железная.
