И нацепил ему под ворот почти незаметный конденсаторный микрофон.
— А это зачем? — не понял Колюня.
— Чтоб я проконтролировал, как ты отработал аванс… — сказал Вадим. — А также что ты ей никаких глупостей не наговоришь. Чтоб все по-честному.
Он видел, как Колюня приблизился к девушке в синей тужурке поверх белого халата, сбежавшей с крыльца, над которым красовалась поблекшая и покосившаяся эмблема красного креста и полумесяца. Он что-то ей сказал, она пожала плечами, отошла с ним в сторону, всем видом выражая крайнюю занятость и нетерпение. Теперь Колюня стоял к Вадиму боком, и было видно, как она реагирует на его предложение. Сначала отвела руки за спину и отступила на шаг, когда он ей что-то протянул. Замотала головой…
— Черт… Что он ей там наговорил? — сказал Вадим вслух и перевел на максимальную громкость свой миниатюрный приемник, который вдруг, так не вовремя, забарахлил.
— …Мы хотим как лучше, — канючил Колюня. — Нашу клинику мало кто знает, поэтому мы развернули рекламную кампанию и везде пропагандируем наши достижения…
— Что он там мелет? — поморщился Вадим.
— Если вы убедите родителей мальчика, что его нужно отправить лечиться только к нам, ну, типа того, что в другой больнице это пока не лечится, то получите от нашей фирмы конкретное вознаграждение… Ну? Врубилась? — Колюня вдруг перешел на «ты».
Ему тяжело дался этот пассаж, но девушка уже читала записку.
— Нет, я так не могу, — сказала она. — Вы меня поймите! Я еще не видела этого мальчика… Да, я слышала про вашу клинику, это действительно хорошая клиника, с современным оборудованием, но уж очень дорогая. Как я могу что-то предложить его родителям, если нам туда не дают путевок… А откуда вы, кстати, знаете его диагноз? Вы что, врач? Вы этого мальчика уже осматривали?
— А то… — хмыкнул Колюня.
— Что-то не похоже. Извините, и дайте пройти, мне нужно ехать к ребенку!
— Ты погоди извиняться-то. Ты, Наталья, лучше не о чужих детях, а о своей дочке Ниночке подумай… — негромко сказал Колюня, когда она, оттолкнув его, хотела пройти мимо. — Что щас у твоей матери в Химках гостит.
Вот здесь он уже в своем привычном репертуаре, подумал Вадим, увидев, как резко изменилось ее лицо, когда она остановилась.
— А что с ней?.. — тихо охнула она.
— Пока ничего, — сказал Колюня. — Пока. Но ты, в натуре, тоже не будь дурой. Бери, пока дают. И делай, что говорят. И никому ни слова. Поняла? Тогда прям щас, при тебе, отзвоню ребятам в Химки и дам отбой.
И сунул ей вместе с адресом клиники конверт с деньгами.
Она нерешительно взяла. Неловко сунула в сумку. Потом с окаменевшим лицом последовала к ожидавшему ее «рафику», мотор которого нетерпеливо и сердито гудел. Обернулась в его сторону, прежде чем сесть в машину. И снова к нему подошла.
— Вы это точно?.. С Ниночкой все в порядке, ничего не случилось? — спросила она.
— А чего меня спрашивать? Ты ей сама и позвонишь, — пожал тот плечами. — Сразу, как дело сделаешь.
— Все-таки мы — сволочи! — вдруг сказал себе Вадим.
Впрочем, мир на том и стоит — бить в самое незащищенное и слабое место — женщин, детей. Например, посадить невинную душу на иглу дармовых баксов. Может, она их в руки никогда не брала. А теперь будет брать. С этого дня, кто и за что ей ни предложит, снова возьмет… Раз уже попала в зависимость… А дальше будет сама искать случая, чтобы снова испытать прилив адреналина. Не я это придумал. Мир так устроен. А значит, или мы будем следовать его понятиям, или понятия займутся нами.
Колюня влез в машину, с довольным видом сел рядом, молча и не глядя протянул руку за своим гонораром. Потом пересчитал баксы, которые дал ему Вадим.
— А где еще сто двадцать?
Ты взял из конверта стольник, предназначенный для нее. — Вадим кивнул в окно. — Вон у тебя в заднем кармане. Можешь проверить, если забыл. Плюс штраф. Чересчур много болтаешь. Я предупреждал: каждый твой прокол — червонец. А у тебя их было два. Для чего ты сразу сказал насчет ее ребенка? Кто ходит с козырей?
— Ладно. А второй? — недовольно засопел Колюня.
— Во-вторых, ты бездарен и неубедителен, как всякий дерьмовый шантажист… — поморщился Вадим. — Я думал о тебе лучше. В следующий раз, если он, конечно, будет, заранее отрепетируй, что собираешься сказать своей жертве. Все, отчаливай… Я по четвергам не подаю. Позвоню, если что.
Дождавшись, когда Колюня «отчалит», он позвонил Олегу Ивановичу.
— Все пока на мази, если не считать небольших проколов… — сказал он. — Надеюсь, они никак не скажутся.
— Ладно, сегодня же позвоню нашему клиенту, — ответил Олег Иванович.
И примерно через час он набрал телефонный номер журналиста Макарова в «Неангажированной газете».
— Евгения Матвеевича, к сожалению, сейчас нет, — ответила ему Татьяна Козорезова, начальница отдела редакции. — А кто его спрашивает? Олег, это ты, что ли?
— Да, Танюш, я, хотел вот узнать, нет ли у него файлов или подшивки «Файнэшнл тайме» за девяносто восьмой год, по дефолту в России.
— Опомнился, — строго сказала она. — Пять лет уже прошло… Евгения Матвеевича сейчас нет, а кроме него, никто не скажет. Ему сейчас не до этого. Только что вызывали «скорую» к его внуку в детсад, и он срочно поехал туда…
— Да что ты говоришь! — присвистнул Олег Иванович. — Что-нибудь случилось с его любимым внуком? Он столько мне о нем рассказывал… А что хоть произошло, можно узнать? Или чем-то помочь? Лекарствами, специалиста порекомендовать?..
— Спасибо, нам звонили и сказали, что в детсаде у малыша вдруг поднялся жар, началась рвота. Больше ничего не удалось узнать. Да, будто его срочно повезли в какую-то очень дорогую клинику, где-то на Юго-Западе, точно не знаю. Вроде бы врач «скорой» сказала, что только там это лечат.
Она положила трубку и взглянула на Игоря Залоги-на, сидевшего за ее столом напротив.
— Что ему опять надо? — спросил тот.
— Да ничего… — пожала она плечами. — Просто ищет какой-то материал из «Файнэшнл тайме» за девяносто восьмой год. Надо бы вечером позвонить Евгению Матвеевичу домой. Как он там… Или еще лучше будет, если ты сам к нему съездишь.
5
Журналист Игорь Залогин приехал в Генпрокуратуру к своему другу Гере Шестакову и новому старшему следователю по особо важным делам Валерию Померанцеву ближе к вечеру. Шестаков представил их друг другу и коротко взглянул на часы.
— Опаздываешь, — хмуро сказал он. — Обещал к четырем, а сейчас знаешь сколько?
И осуждающе покачал головой.
— Пришлось съездить в больницу, — сказал Игорь. — У нашего коллеги Макарова Евгения Матвеевича несчастье с внуком. Мальчик сейчас в реанимации. Говорят, самое страшное уже позади, но придется лежать еще с месяц… Что-то с печенью, мальчик и раньше болел, говорят про гепатит, жил на уколах.
