— Конечно, — ядовито сказал Турецкий. — Врагу не пожелаешь быть помощником президента страны.
— Что вы знаете? — возмутилась Ольга. — Вы же ничего не знаете!
— Вот и расскажите.
И Ольга Мелешко рассказала вполне традиционную историю о мальчике из провинциального сибирского городка, выросшем в малообеспеченной семье и прошедшем «суровую школу жизни».
— Вы армию имеете в виду?
— Нет.
— Он что же, сидел, ваш Саша? — удивился Турецкий.
— Не сидел, хотя до этого было недалеко. Видите ли, мы росли в худшем районе города, и среди подростков там просто шла борьба за выживание. Так вот у Саши был большой уличный авторитет. Я иногда думаю, что если бы он не стал учиться, а совершил бы какую-нибудь кражу и сел, то, наверно, сделал карьеру в другой области, ну вы меня понимаете. Он, конечно, всегда любил власть. Подростком Саша просто запугивал своих сверстников, и этого было достаточно для достижения результата. Допустим, он видел какого-то подростка с цепочкой на шее. Он подходил к нему и говорил: «Хорошая цепочка. Можно посмотреть? Я же тебе сказал, что хочу посмотреть твою цепочку… Посмотреть, понял? Дай-ка ее сюда!!!» У него сложилась такая репутация, что с ним предпочитали не связываться и все отдавали без сопротивления. Он много играл в карты и в кости, но независимо от того, выигрывал или проигрывал, всегда уходил домой с деньгами. Если он проигрывал, то просто силой забирал все обратно. Добыча его была мелкой, зато он получал много адреналина.
— Ну и ну, — только и сказал Турецкий.
— Сами видите, он очень незаурядный человек.
— Да уж, вижу. Знаете, я бы хотел с ним поближе познакомиться. Мы пару раз говорили по телефону, но и только.
— Мне кажется, вы друг другу понравитесь.
— Жду с нетерпением этого момента, — пробурчал Турецкий.
Он торопился и гнал «форд», насколько позволяли дорога и движение. Забросив Ольгу домой, отказался от приглашения на завтрак и помчался по направлению к району Хорошево-Мневники — там была квартира Мостовского.
Еще накануне вечером Турецкий озадачил Дениса очередным заданием. Следуя президентскому совету, для получения необходимой информации он не стал привлекать никого ни из МВД, ни из ФСБ. Даже Гряз-нов-старший был не в курсе, чем занимается Турецкий. Грязнов-младший тоже не знал, кого именно ищет Александр Борисович, но очередное задание (в сущности, оно было для компьютерщика Макса) получил именно он. И когда Турецкий еще только ехал в Москву, Денис прислал SMS-сообщение.
«Федор Афанасьевич Мостовский. 57 лет. Отставной военный. Уволился из рядов Вооруженных Сил в звании прапорщика. Проживает по адресу: улица Октябрьское Поле, дом 16, квартира 4. Живет в однокомнатной квартире один. Вдовец. Дети выехали на ПМЖ в Канаду».
Ну и крепкий же орешек этот дачник, подумал Турецкий. А я чуть было не повелся на рыбалку.
Добираясь к Октябрьскому Полю, он уже был уверен. что найдет господина Мелешко в квартире отставного прапорщика — последнего из двух его армейских друзей. Не было ничего удивительного в том, что Мостовский жил в доме погибшего в автокатастрофе Егорова — третьего человека с армейской фотографии.
Если и было в Москве или Подмосковье место, где Мелешко мог забиться, как таракан под плинтус, то лучшего, чем квартира Мостовского, нельзя было и придумать. Вероятно, никто, кроме самого Александра Филипповича, не знал об этих двух его старинных приятелях. Его сестра знала только об одном — Егорове, да и того, как оказалось, уже нет в живых.
Мелешко благоразумно не афишировал давнюю дружбу, оставив ее для себя как личное сокровище, к которому посторонним доступ был запрещен. Не исключено, допускал Турецкий, что он еще и стеснялся старых друзей, учитывая собственный нынешний высокий статус и достигнутое в обществе положение.
Конечно, возможно, стоило бы вызвать роту кремлевских головорезов, но Турецкий решил, что, во-первых, снаряд два раза в одну воронку не попадает, а во-вторых, совершенно неясно, кому в этом деле можно доверять.
В тот момент, когда он въезжал во двор дома Мостовского, зазвонил мобильный телефон. Очень вовремя. Турецкий чертыхнулся и посмотрел на дисплей: номер не определился. Кто бы это мог быть…
— Алло?
— Александр Борисович, чем вы занимаетесь? — мрачным голосом осведомился генеральный прокурор. — Где это вы пропадаете?
— Рыбу ловил, — сказал Турецкий первое, что пришло в голову. Он не информировал шефа, что откомандирован, это было сделано без него.
— Вот как? — ядовито сказал генеральный. — Надеюсь, вы поймали что-то стоящее. Иначе нам всем здорово не поздоровится.
Здорово не поздоровится — это как, подумал Турецкий. Тавтология вроде. Но генеральный, стоило отдать ему должное, мыслью по древу растекаться не стал, уже дал отбой.
Турецкий не успел сунуть телефон в карман, тот зазвонил снова. На этот раз оказался Меркулов.
— Костя, — сразу же сказал Турецкий, — я только что с ним разговаривал. Не будем повторяться, ладно?
— С кем ты разговаривал?
— С генеральным.
— Не знаю, о чем ты с ним разговаривал, но я по другому поводу тебя беспокою. Грязнов нашел след нашего «телефонного террориста». Или гения, уж я не знаю — выбирай сам, что тебе больше нравится. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Отлично! — обрадовался Турецкий. — И где он?
— В какой-то психушке.
— Ну и дела, — присвистнул Турецкий.
— Поговори со Славой.
— Костя, сейчас совершенно нет времени! Будь другом, свяжись с ним и скажи, чтобы до моего возвращения никаких шагов не предпринимал.
— Возвращения? — удивился Меркулов. — А ты где?
— С рыбалки еду.
— Хм, — сказал многоопытный Меркулов, не вдаваясь в расспросы. — Надеюсь, клев был ничего себе?
— Вот как раз сейчас и узнаю. — И Турецкий дал отбой.
Он поставил «форд» под вторым подъездом, а сам вошел в первый. Прапорщик Мостовский жил на втором этаже. Дверь была из добротного старого дерева и открывалась наружу — такую приступом взять затруднительно. Турецкий позвонил два раза. Прислушался. Подождал.
Внутри никто не подавал признаков жизни.
Появилась смутная тревога. Он достал благоразумно прихваченные из бардачка машины отмычки (инструмент Дениса) и приступил к незаконным действиям.
Замок у Мостовского оказался несложный, дверь открылась без скрипов и вздохов. Турецкий прикрыл ее за собой, не защелкивая замок: кто знает, что встретит его в квартире — лучше не усложнять себе путь к отступлению. Открыл дверь единственной жилой комнаты и замер от неожиданности.
Шторы на окне были задернуты, на столике у придвинутого к окну кресла горел ночник, а в кресле, откинувшись на спинку и уронив с подлокотника левую руку, неподвижно сидел Александр Филиппович Мелешко.
