— Все равно оставайтесь, — продолжал настаивать Мостовский. — Расскажете за ужином истории из своей детективной жизни. А я вас такой наливочкой угощу!
— Я бы с удовольствием, — честно признался Турецкий, — но работа… — Он развел руками.
— Понимаю. Государственный человек, забот полон рот.
Турецкому последнее замечание не понравилось, но он сдержался.
— Последний вопрос: за то время, как вы здесь живете, кто-нибудь наведывался или, быть может, интересовался чем — скажем, прежним хозяином дома или его друзьями?
— Да нет вроде бы. — Федор Афанасьевич, соображая, пожевал губами, отчего его шкиперская борода пришла в движение. — Не припомню такого.
— Тогда — удачной рыбалки.
И Турецкий пошел к калитке. Закрывая ее, обернулся. Седовласый великан стоял на том же месте, провожая его внимательным взглядом. Заметив, что гость обернулся, он кивнул и пошел в дом.
Вспомнив наконец о просьбе Дениса хоть как-то поберечь машину, Турецкий выключил кондиционер и опустил стекла. На большой скорости было ветрено, но все-таки жарко. Он скинул пиджак на соседнее сиденье. Бензин между тем был на исходе, хватило бы еще километров на двадцать, не больше.
Турецкий проехал заправку, очередь на которой напоминала советские времена, — посмотрел на то, как медленно там шел процесс, и притормаживать не стал. Вскоре показалась другая с невнятно нарисованным логотипом торгующей фирмы — какими-то завитушечками — и совершенно без очереди. Турецкий подивился гримасам рынка — цена топлива была не сильно-то и больше — и стал заправляться.
На голове у заправщика была кожаная бейсболка, из-под которой торчали каштановые кучеряшки до плеч, как у поп-исполнителей восьмидесятых годов. Да и двигался он в каких-то танцевальных ритмах — не ходил, а приплясывал.
— Клевая тачка, — сказал кучерявый заправщик. — «Форд-маверик», да? Бродяга! Вещь! Масло не нужно долить?
Турецкий покачал головой.
— У вас сигареты тут есть? — спросил Александр Борисович.
— Там на стенде, — кивнул заправщик, приплясывая. — Возьмите сами, ладно? Я еще не закончил, вам же полный бак, ага?
Турецкий сходил за сигаретами, взял пару пачек «Мальборо», вернулся, расплатился за все сразу. Заправщик как раз закончил заправлять машину, с завистью заглядывал в салон.
— Нулевую брали? — спросил он о машине.
— Э-ээ, не совсем в общем-то, — промычал Турецкий, отруливая от заправки. В самом деле, что разглагольствовать о чужой машине?
В Москву он вернулся уже после обеда.
Вхолостую сгонял, говорил Турецкий себе, въезжая на Кольцевую и нервно сжимая руль. Уже раскатал губу, что нашел сгинувшего Мелешко, а вышел пшик…
Его подрезал белый «опель», и Турецкий, разозлившись и на него, и на себя, и на несложившийся день, прибавил газу. «Форд» благодарно проурчал и в два счета оставил наглеца далеко позади.
Из дома он позвонил Ольге Мелешко на работу — сообщить, как и обещал, о результатах своей поездки в Красную Пахру. Он сам не знал, что им руководило: чувство ответственности, привычка держать слово или просто симпатия к этой женщине. Ведь рассказать о своем провале можно было и позже. Но Турецкий позвонил сразу, не успев даже бросить что-нибудь в опустевший желудок.
В ателье ответили, что Ольга Филипповна уехала отдохнуть к себе на дачу, в Конаково.
Про Конаково Турецкий услышал впервые. Он некоторое время держал в руке пипикающую трубку. Дочь вышла из своей комнаты и увидела эту картину:
— Пап, ты чего?
— Что? Ничего, все в порядке. Как дела в «Макдоналдсе»?
— Стоит пока…
Наскоро перекусив, он вылетел из квартиры. А спустя минуту уже поворачивал ключ зажигания. Не успевший соскучиться по новому хозяину автомобиль удивленно заурчал, но послушно завелся и плавно тронулся с места.
Турецкий твердо решил не откладывать на завтра то, что можно было хотя бы попытаться сделать сегодня. Что заставило Ольгу срочно покинуть столицу и уехать на дачу? Она говорила, что будет в Москве. В свете последних событий такое поведение вызывало некоторые подозрения. Уж не вела ли она двойную игру, водя за нос и спецслужбы, и его?
Ладно, лучше сосредоточиться на Конакове…
Турецкий невольно улыбнулся: он несколько раз бывал в Конакове с обоими Грязновыми — дядей и племянником. Приезжали с палатками на пару-тройку дней, покупаться, позагорать, половить рыбки, которая водилась тут в изобилии. Так что воспоминания были самые лучшие.
То, что дорога неблизкая, не пугало, даже наоборот, подстегивало охотничий азарт. Турецкий неплохо знал Конаково, это местечко в Тверской области, где главной достопримечательностью было огромное водохранилище с несколькими островками, с курсирующими по нему в летний сезон теплоходиками, яхтами, моторными лодками. Место для отдыха или рыбалки было просто идеальным.
Грязновы были упорные лещатники, и они располагались обычно на наиболее глубоком участке озера. Правда, бывало, лещ попадался и при ловле плотвы на глубине около трех метров. А Турецкий больше любил ловить хищную рыбу — судака, щуку, окуня — они лучше шли на «кружки».
Приезжали и зимой — с началом ледостава на озере начиналась зимняя рыбалка. Правда, она тут была не всегда удачна, особенно в январе — феврале, в период так называемого глухозимья. В это время бывали абсолютно бесклевные дни. Но в благоприятные погожие деньки, когда дул легкий южный или юго-западный ветерок, можно было рассчитывать на солидные уловы плотвы, подлещика. С весенним таянием льда, в конце марта — начале апреля, клев вновь оживляется. Э-эх…
На Денисовом «форде» Турецкий домчался до Конакова за два с половиной часа — и как раз успел к концу рабочего дня. Пришлось обхаживать пожилую ворчливую даму в отделе учета частного сектора на предмет выявления владельца по фамилии Мелешко или Самойлова (фамилия Ольги по бывшему мужу). После получасовых поисков, сопровождавшихся недовольным бормотанием и обычным сетованием на жизнь, дама в очках продиктовала адрес: Грэсовский проезд, дом десять.
Турецкий отогнал автомобиль на платную стоянку и прошелся пешком.
Дом под номером десять стоял недалеко от воды. Спуска к реке видно не было — дом его загораживал. В том, что таковой существовал, Турецкий не сомневался и в душе позавидовал хозяйке. Хорошее место отхватила. Восходы и закаты на Волге встречает, дышит речным воздухом, получает массу положительных эмоций. Махнуть бы вот так в тихий уголок, подальше от жулья, и наслаждаться прелестями безмятежной жизни… Вот только надолго ли его хватит?
Деревянный забор, как и дом, был выкрашен в коричнево-белые тона. Огород отсутствовал. Видимо, не питала Ольга Мелешко особой тяги к земле или ей просто некогда было ею заниматься — та ведь заботу и уход любит. Зато на лужайке и у дома произрастала незнакомая Турецкому фауна. Вот эту особенность он причислил к хобби хозяйки и ничего удивительного в том не усмотрел: женщины — они везде женщины, цветы любят и в Москве, и в Конакове, и в Багдаде.
