— Итак, какое направление вас интересует? Отдых? Лечение?
— Лечение? — Денис бросил взгляд в окно и потер поясницу. — Да, лечение.
Тот, кого там ждали, видимо, уже прошел. Все в «Илиаде» вновь спокойно занялись своими делами.
Денис задумался.
— В Испанию хочу. С ребенком.
— Так у вас семья? — профессионально обрадовалась девушка. — Очень хорошо.
— Нет, только с сыном. — Денис взглянул в окно. — Жена не может. Деловая женщина.
Девушка понимающе кивнула:
— Главное, чтобы у вас было разрешение-
Тем временем на втором этаже «Илиады» по коридору прошли трое мужчин. Денис сразу узнал последнего из них. Это был бритый охранник Шершеневича. Перед ним шел прихрамывающий старик, он был Грязнову-младшему незнаком, хотя все же что-то неуловимо знакомое промелькнуло в его сморщенном лице. Ну а третий был сам Шершеневич. Его Денис узнал, когда он из коридора вошел в кабинет, окна которого располагались как раз напротив агентства, на втором этаже. Шершеневич почему-то не стал садиться в хозяйское кресло перед массивным письменным столом, а сел рядом со стариком, на диван.
— Так она не будет против?
— Кто? — обернулся Денис к девушке.
— Ваша жена.
— Против чего?
По лицу девушки промелькнула досада.
— Ваша жена, я имею в виду, мать вашего сына, должна будет подписать документ, что она не возражает против того, что вы повезете мальчика за рубеж. А документ необходимо составить на трех языках — русском, английском и испанском.
Денис почесал модную трехдневную щетину.
— Да кто ее, блин, спрашивать будет? Возьму, и все.
— Эта формальность необходима, — настаивала девушка.
— Давайте так. — Денис деловито раскинул пальцы. — Я вам за все плачу, а вы мне рисуете все формальности.
— Хорошо. Мы подберем маршрут, и вы пригласите сюда вашу жену…
Старик тем временем с недобрым видом стучал палкой об пол, пока Шершеневич показывал ему какую-то бумагу. Потом он полез в карман и, вынув очки, стал читать. Во всяком случае, он медленно водил головой над столом слева направо и обратно.
— Вы меня слушаете? Я так и не поняла, вас заинтересовал Мадрид, Барселона, Севилья или, может быть, какие-то острова?
Денис взял проспект и задумчиво полистал глянцевые страницы.
— А где Диснейленд есть?
Девушка, теряя терпение, но продолжая улыбаться, выудила из вороха журналов другой рекламный буклет и протянула его Денису. Бедняга, мысленно посочувствовал ей Денис. Это ж надо, с какими уродами дело иметь приходится! С другой стороны, у каждого своя работа. Он вот намеревается выяснить, чем в действительности занимается торгово-посредническая фирма «Илиада».
Мужчины в окне кабинета на втором этаже исчезли. По стеклянному коридору прохаживался лишь бритый охранник. Внизу среди сотрудников никаких изменений не было. Куда они делись? Денис скосил взгляд во двор, но ничего со своего места увидеть не смог.
— Ладно, красавица, раз Диснейленда нету, то и мне ловить тут нечего…
— Как нету? Есть же! — Девушка удивленно смотрела на резво поднявшегося «клиента».
Денис быстро вышел из офиса и осмотрел окрестности. Никакого движения возле «Илиады» не было. Денис выругался про себя и швырнул рекламный буклет в урну.
Шершеневич уехал из офиса на своем «БМВ» после семи вечера, а вот таинственный старик исчез.
Перед дверями своего офиса Денис столкнулся с Турецким.
— О, — обрадовался Александр Борисович, не обращая внимания на хмурый вид частного детектива. — Какие новости?
— Никаких.
— А кто такая тетя Майя, узнал?
— Майя Юрьевна Бондарева, тридцать шесть лет. Действительно друг семьи Земляникиных. По образованию — переводчица с арабских языков. Но вообще-то она содержит не то клуб, не то кафе, не то бар. Лично я с ней не встречался.
— И что? — сказал Турецкий.
— Ничего. Пока больше ничего. Эта Майя якобы близкая подруга покойной матери Жени. Чуть ли не вместе учились. Хотя не ровесницы, она на три года младше.
— Я это читал в дневнике, — заметил Турецкий.
— Ну так я же и подтверждаю эти сведения.
— Ясно. А что с папой?
— Ничего интересного. Сидит день-деньской в своей лавке на Старом Арбате. Видимо, благодаря чему семейство и существует довольно сносно. Кроме книжек семнадцатого века и старинных монет, его ни черта не колышет.
— Женщина у него есть? С Бондаревой роман не крутит?
— Пока ничего такого не засекли. С братом Жениным — тоже все вполне заурядно, нормальный такой ботаник… Сан Борисыч, пойдемте к нам, выпьем по рюмочке коньяку?
— Ты же не пьешь, — удивился Турецкий.
— Надо расслабиться, — признался Денис. — Пора уже. Достало все.
Но тут у Турецкого зазвонил телефон, и коньяк пришлось отложить.
Глава пятая
Очередная встреча со Стасовым была назначена в метро.
Стасов позвонил Турецкому на мобильный телефон. И хотя служба перехвата была наготове, снова отследить телефон Стасова не удалось, не говоря уже о местонахождении. По этому поводу у Турецкого с Грязновым-старшим даже вышла небольшая ссора, поскольку Вячеслав Иванович уверял, что уж в этот-то раз «субчика непременно возьмут за жабры». Договорились, что «хвост» за Турецким и Стасовым будет, но если Турецкому покажется, что это рискованно, он подаст сигнал (вытрет лоб платком), и наблюдение будет снято. Конечно, тут имел место щекотливый момент, связанный с УПК. Дело в отношении Стасова не возбуждалось, так что обращаться в суд за разрешением на проведение тайных оперативных действий было нельзя. Грязнов-старший действовал не совсем законно, но имел на то санкцию своего министра.
Встреча была назначена на станции метро «Текстильщики».
Нельзя сказать, что Турецкий давно не спускался в метро, но уже больше десяти лет прошло с того времени, как он перестал ездить на нем регулярно. С автомобилем Турецкий не расставался, и проблем со служебным, а затем и личным автотранспортом не испытывал с начала девяностых годов. Так что представление о гордости столицы было у него достаточно эфемерным — примерно как у иностранных туристов. При слове «метрополитен» помощник генпрокурора представлял себе высокие потолки с росписью, огромные безлюдные станции с мраморными и гранитными колоннами, на которых когда-то выступали генеральные секретари, витражи знаменитых советских художников. Поэтому то, что он увидел в половине девятого утра на станции метро «Текстильщики», произвело сильное впечатление.
Со стороны Выхина подходил поезд, с трудом раскрывая двери с издевательской в такой ситуации надписью «не прислоняться», и из дверей вываливались неудачники, не сумевшие удержаться в чудовищно переполненном вагоне. Народ, толпившийся на станции, с боем запрессовывался вовнутрь, при этом три четверти «бойцов» все равно неизбежно оставались на платформе ждать следующего объекта для штурма.
