— Ты с этим жестом выглядишь как заправский уголовник.
— Шикарная шмара, короче?
— Примерно. Ну что, вспомнила такую девочку?
— Не знаю. Такого роста, с такими волосами и глазами, как ты описал, много девчонок. Но ты сказал, что она хорошенькая…
— Очень, — подтвердил Турецкий.
— Что-то сомневаюсь, — что у нас такая есть, — нахмурилась Нинка.
— Не такая хорошенькая, как ты, но хорошенькая, — скорректировал вопрос многоопытный мужчина и отец.
Тогда дочь немедленно выпалила:
— Есть Вика Болдышева, Римма Штейн, Женя Земляникина, Женя Серафимова.
— Они что же, все подходят по это описание?
— Все.
— Дела… А кто-нибудь из них учится с тобой в одном классе?
— Все.
Диалог повторился.
— Все?! — удивился Турецкий.
— Все.
— Надо же, какое совпадение… Ага! — спохватился он. — Сейчас мы сузим круг поиска. Кто-нибудь из них носит эти ваши дурацкие синие пиджаки сейчас, на каникулах?
— Ну сегодня-то, наверно, все носили.
— Как это?
— Сегодня экзамен был.
— Какой экзамен, учеба же, кажется, закончилась?
— Учеба закончилась, а экзамены — нет. Сегодня приезжали преподаватели из МГУ, Бауманки, еще откуда-то — тесты проводили. Будущих великих ученых отслеживали.
— Что?! А ты где была? В «Макдоналдсе»?!
— Ну да, на работе, — повела плечиками дочь и окончательно разобралась с котлетой. — А что я там не видела? Я не гений точных наук, сам знаешь. И потом, рано еще об этом думать. Вот будет мне семнадцать, тогда соберем семейный совет… ну и… — Она неопределенно повела рукой. — По всему было видно, что Ниночка Турецкая, блестящая отличница элитного лицея, чихать хотела на свое светлое будущее.
— А знаешь что, дочь, — сказал после недолгого раздумья Александр Борисович, — мне твой настрой нравится. К жизни надо относиться легко. — И Турецкий протянул дочке сторублевку.
— Ну ты даешь, папа, и что я с ними буду делать? Жвачку куплю?
— А что тебе надо купить? Ящик пива?
— Почему обязательно целый ящик? — хитро улыбнулась Нинка. — И почему обязательно пива?
— Ох, лиса, — вздохнул Турецкий и дал дочери еще четыре сотни.
— Будем считать, что ты у меня информацию купил, — сказала дочь следователя.
— Тогда еще не все, — тут же спохватился практичный следователь. — С кем из этих девочек ты дружила? Или дружишь? — И, зная строптивый характер дочери, поправился: — Вообще, с кем-нибудь дружила?
Нинка подумала и сказала:
— Со всеми понемногу.
— А у нас дома есть их фотографии?
Она еще подумала и удовлетворенно сообщила:
— Не-а.
— Ни одной?
— Ни одной.
Турецкий почесал затылок.
— А в школе? То есть в лицее? Вы разве никогда не фотографируетесь?
— Почему же, в конце года весь класс фотографировался.
— А ты?
— И я, конечно.
— И где эти фотографии? — Турецкий начал терять терпение.
— Я деньги не сдавала, соответственно фотографий нет.
Турецкий понял, что задавать дополнительные вопросы, типа почему не сдавала, бессмысленно.
— Как позвонить тебе в лицей?
— Зачем это? — подозрительно спросила Нинка.
— Хочу наябедничать про твою татуировку… Ну ладно. Мне нужна ваша классная фотография. Соответственно — ваша классная дама. Она-то сможет мне помочь?
— Не знаю, вообще-то она ногу сломала две недели назад.
— Кошмар какой-то, — беспомощно сказал Турецкий. — С тобой совершенно невозможно иметь дело. Если тебя, например, похитят, я даже не буду знать, где и кого про тебя спрашивать.
— Думаешь, могут? — > заинтересовалась Нинка.
— Вот уж не знаю, — сказал Турецкий и осекся.
А что, если девчонку украли, когда она на крыльце
прогуливалась?! Это объясняет, почему она вдруг пропала, хотя до того была почти назойлива. Де нет, чушь, конечно, кому она, на фиг, сдалась? Если только у нее папа не олигарх. И Турецкий машинально спросил:
— У вас в классе есть дети олигархов? Ладно, что это я… Скажи лучше, значит, фотографию найти невозможно?
— А я почем знаю?
Турецкий только вздохнул — ругаться тут было бесполезно. Он поцеловал дочь, и каждый отправился на свою работу.
А если девчонку все-таки украли за тот короткий промежуток времени, что он спускался по лестнице? Если предположить, только на минуточку предположить, что за ней почему-то следили, видели, как она с ним, с Турецким, разговаривала, видели, как сунула листок ему в карман… И тогда чего-то испугались. Чего? И что это все значит — девчонка носитель ценной информации? Например, у нее на заднице вытатуирована формула вечного двигателя, только она этого не знает…
Дались тебе эти татуировки, обругал себя Турецкий и вернулся к текущим делам. А текущее дело у него было одно — Валентин Стасов. Хотя «делом» это можно было назвать с большой натяжкой. Никакого преступления господин Стасов не совершал, и соответственно следствия, в котором он являлся бы фигурантом, не велось.
Хорошо, хоть дома была иллюзия какой-то гармонии и порядка.
После обильного ужина Турецкий развалился с газетой на диване. Это не значило, что он окончательно сыт, но значило хотя бы некоторую временную умиротворенность. Которая прервалась, когда он перелистнул четвертую страницу — обзор европейских футбольных баталий. И Турецкий снова побрел на кухню — делать себе бутерброд со всем, что попадется под руку.
На кухне дочь смотрела маленький телевизор. Турецкий уже не рад был, что его здесь поставил: Нинка полюбила торчать тут до поздней ночи.
Повязку с руки она сняла — это он еще днем заметил. А роза в самом деле была симпатичной. Учитывая, что татуировка оказалась временной, родители сообща решили больше не скандалить. Что поделаешь — такой возраст, такая мода…
«Первое место и приз в три тысячи присуждены программисту из Зеленограда Александру Криштоповичу…» — захлебывался телевизор.
— Сделай потише, — машинально попросил Турецкий, намазывая на кусок батона печеночный паштет.
Дочь сделала, но не слишком.
«Второе место и приз — ноутбук фирмы «Хьюлит пакард» — завоевал студент Бауманского училища Константин…»
— Круто, — с восхищением протянула Нинка.
— Ты о чем? — машинально спросил Турецкий, перелистывая «Спорт-экспресс».
