— Ну, положим, большинство сделает, но не все же будут гавкать и хрюкать.
— Все! — уверенно повторила Третьякова.
— А вон эта, что у колонны стоит. Как ее… Лаврова. Что-то не похоже, что она хрюкнет.
— Никуда не денется. Стадное чувство очень развито.
— Ставлю двести баксов, что она не хрюкнет.
— Принято, — откликнулась Третьякова.
… Действие на сцене шло свом чередом. Оркестр затянул печальную мелодию.
Заклунный запел:
— Ты ходишь пьяная и очень бледная…
Взмахом руки он призвал мужскую часть зала к исполнению своей партии.
— Гав, гав, гав… — многоголосым басом откликнулся зал.
Анна почувствовала тошноту. Она видела, как самозабвенно гавкает Скотников. Как старательно погавкивает Голушко.
— По темным улицам совсем одна, — одобрительно кивнув залу, продолжил Заклунный и дал отмашку дамам.
— Хрю, хрю, хрю, — старательно, завели женские голоса.
Мило улыбаясь, хрюкала Медведева, методично и серьезно хрюкала Гуся.
«Боже мой, боже мой, какой кошмар! Что она с ними сделала? Это же компания лобэктомированных идиотов, «овощей». Да меня сейчас вырвет!» — Анна зажала рукой рот.
— Вот видишь, не хрюкнула! — расхохотался за кулисами Коробов.
— Она хотела хрюкнуть! Рот зажала, чтобы не хрюкнуть! Так что я почти выиграла!
— Нет, детка, — оборвал смех Коробов. — Боюсь, что в этом случае ты проиграла. — Помолчав, он спросил: — Она ведь подруга Филипповой?
— Да. Ну и что?
— За ней вообще приглядывать нужно.
— Чушь. Это был несчастный случай. Это и пожарные подтвердили.
— Это ты мне говоришь? Ты, мне кажется, не дифференцируешь, где и с кем находишься. В данный момент ты не на сцене со своими недоумками.
— Хорошо, я скажу… — сухо ответила Третьякова.
— Нет, это я скажу кому следует, — оборвал он ее.
В перерыве народ потянулся в фойе. Анна увлекла Анатолия на улицу, покурить. За ними увязалась Гуся.
— Толя, скажи, Зоя ничего не говорила тебе в последние дни перед смертью? — без предисловия начала она.
— Н-н-ет, — почему-то начал заикаться Скотников. И отвел глаза.
— Про статью из «Московских новостей»?
— Это Митькина, что ли? — напрягся тот.
— Ну да. Ты ее читал?
— Ну… Просматривал. Чушь какая-то!
— Какая же чушь? Там же впрямую указана «Триада» и все объясняется. Как они людей в баранов превращают. Вся эта вербовка. Как под наркозом.
— Аня! Эти статьи дурацкие — они всегда заказные! Кто-нибудь из неудачников заплатит сто баксов — они и не такое напечатают, — влезла Гуся.
— Откуда у неудачника сто баксов на статью? — на мгновение обернулась к ней Аня.
Гуся пожала плечами, достала из сумки здоровенное яблоко, откусила огромный кусок, принялась громко жевать. Толя нарочито спокойно курил. Анна растерялась — она не знала, чем их пронять.
— Послушайте! Вот вы сегодня в зале… Вы себя со стороны не видели? Это же больница Кащенко на выезде! Гавкали, хрюкали… Толя, как тебе гавкалось? Гуся, как тебе хрюкалось?
— Брось ты! — невозмутимо откликнулась Гуся. — За бабки все можно вытерпеть. Подумаешь, хрюканье… Я и не такое могу!
И она снова куснула. И зачавкала. Сумасшедший дом! Анна повернулась к Анатолию.
— Толя, я понимаю, тебе заморочили голову, и ты втянул меня сюда, не желая зла. Но теперь мы должны вместе пойти в прокуратуру и написать обо всем, что здесь происходит!
— Еще чего! — взвизгнул Скотников. — С какой стати? Я только что отбил взнос, вот-вот начну зарабатывать — и я пойду в прокуратуру? Ты больная, что ли? И кто тебя там слушать будет, идиотка? Ты же сама подписала бумагу, что добровольно жертвуешь деньги, кретинка!
Анна окаменела. Такого она не ожидала. Такое и в кошмарном сне не приснится. Скотников замолчал, переводя дыхание, и заговорил уже спокойнее:
— Аня, ты сдуваешься! А ты не сдувайся. Я понимаю, ты расстроена смертью Зои…
— Расстроена? Я тяжело ранена и, возможно, убита. И смертью Зои… И вообще…
— Ты про маму? Про операцию? Так ты уже треть суммы отбила! Еще двоих приведешь — и вся сумма готова! Так что ты не расстраивайся! У нас все супер! Приведешь двоих — и все в порядке. Оперируй маму за милую душу!
— Хочешь яблочка? На, откуси, — протянула огрызок Гуся.
Анна отшатнулась. Да какая же она Гуся? Это жаба. Огромная, мерзкая жаба! А он таракан!
— Вы просто монстры, — тихо произнесла она и пошла прочь.
— Куда? Семинар еще не кончился! — крикнул вслед Анатолий.
Лаврова добрела до дома, едва волоча ноги, словно древняя старуха. На скамейке возле парадного сидел незнакомый мужчина. Анна достала связку, попыталась попасть ключом в узкую прорезь домофона.
— Анна Николаевна, это вы, что ли? — недоуменно спросил незнакомец.
Анна вздрогнула, обернулась.
— Вы кто?
— Вот-те здрасте! Память у вас девичья. Всеволод Голованов. Частное сыскное агентство «Глория». Знаете такое?
— Извините, ради бога! Это я со своими мыслями…
— Понимаю. А я прибыл на боевой пост. Согласно распоряжению командования.
— Ну да, Вячеслав Иванович решил, что меня охранять нужно, только это ерунда, — бормотала Анна. Ее сильно тошнило. Хотя за весь день — ни крошки. Только чашка кофе в кафетерии.
Голованов вгляделся в ее лицо, решительно взял под руку, отобрал ключи.
Едва они вошли в квартиру, Анна кинулась в туалет. Жестокие спазмы не прекращались около получаса.
«Это меня «Триадой» рвет. И Скотниковыми», — думала она.
Наконец Анна прошла в ванную, долго держала голову под ледяной водой, хватая губами струи воды. В дверь тихонько постучали.
— Аня, вы как там? Вам совсем плохо?
Господи, там же этот Сева! Она совсем забыла о нем. Какого черта Грязнов навязал ей в дом незнакомого человека? И так еле жива, а тут еще общайся с ним, чаем его угощай…
Но едва Лаврова вышла на кухню, Сева протянул ей кружку. Именно то, что было ей сейчас нужно! Она опустилась на табурет, стала пить маленькими глотками крепкий, горячий, сладкий чай.
Зазвонил телефон. Голованов подобрался.
— У вас параллельная трубка есть?
— Да, в комнате.
— Принесите быстренько! И пока не включайтесь.
Хорошо сказать, быстренько… она еле ноги волочила. Пока ходила за трубкой и назад, телефон все верещал. У кого столько терпения?
