Алена замолчала. Слышалось лишь ее дыхание и какие-то слабые шорохи.
— Чем ты там занимаешься? — нетерпеливо спросил Поремский.
— Да листки перепутала. Сейчас найду… Ага, вот. Тут у меня написано, что он имеет обширные связи среди политической и бизнес элиты.
— Ты же говорила, что он не лезет в политику, — напомнил Поремский.
— Не лезет, — согласилась Алена. — Но в связях замечен. Я тут нашла в Интернете заметку о крестинах его дочери. Знаете, кто ее крестный отец?
— Кто?
— Замминистра обороны России!
Поремский присвистнул.
— Ого!
— Вот и я говорю «ого». А знаете, кто крестная мать?
— Нет. Удиви.
Ирина Соколова. Супруга генерального директора ФПГ «Оружие» Матвея Робертовича Соколова.
— Так они почти родственники!
— Угу.
— Гм… Интересно. Министр обороны, фирма «Оружие»… Не нравится мне все это. Нужно будет побеседовать с господином Корейко по душам.
— Побеседуете. Но только завтра, где-то после одиннадцати. Сейчас ваш Богомолов находится в Цюрихе на какой-то выставке. Его самолет прилетает в десять тридцать утра.
— Отлично. Нанесу ему визит.
— А мне что делать?
— Иди домой и ложись спать.
— И то верно, — согласилась Алена. — Заработалась я с вами совсем. Некогда собой заняться. Между прочим, бессонные ночи и лошадиные дозы кофе отрицательно влияют на цвет лица.
— Кому-кому, а тебе по этому поводу волноваться не стоит. Твое лицо ничем не испортишь.
— Еще как испортишь! Вот потеряю привлекательность — тогда поймете!
Поремский вспомнил миловидное, нежное личико Алены и улыбнулся:
— Тоже не страшно. Потеряешь привлекательность телесную — останется привлекательность душевная.
— Владимир Дмитриевич, вы неисправимый оптимист! Ладно, пойду спать. Спокойной ночи!
— Приятных сновидений!
Поремский положил трубку на рычаг.
Глава 17
НЕЗАКОННЫЕ ДЕЙСТВИЯ
— Вот, — сказал Камельков и положил на стол лист бумаги.
— Это что? — поднял брови Поремский. — Заявление об уходе?
— Не дождетесь, — отрезал Камельков. — Это расшифровка телефонного разговора между главой фирмы «Заря» Хамзатом Муслиевым и неким Султаном Бариевым.
Камельков был бледен и невозмутим. Его темные волосы, обычно взлохмаченные, на этот раз были аккуратно зачесаны набок. Щеки столь же аккуратно выбриты.
— Ты, часом, не заболел? — поинтересовался Поремский, удивленно разглядывая преображенного Камелькова.
Камельков невесело усмехнулся:
— Наоборот, выздоровел.
Поремский взял лист бумаги и пробежал взглядом:
— Когда состоялся разговор?
— Сегодня утром. В восемь часов.
— А это чья подпись? — Поремский показал пальцем на фиолетовую загогулину в конце расшифровки.
— Переводчика, — ответил Камельков.
— Переводчика? — Поремский нахмурился. — Какого еще переводчика?
— Обыкновенного. Разговор-то ведь шел на чеченском.
— И где ты его взял, этого переводчика?
— Мой бывший однокурсник — Руслан. Пришлось поднять его с постели, но медлить я не мог.
Поремский склонился над расшифровкой и внимательно прочел. На листе было написано буквально следующее.
«Муслиев. Муслиев у телефона.
Султан. Здравствуй, Хамзат, здравствуй, дорогой.
М. А-а, Султан! Привет! Рад тебя слышать.
С. Слышу, что рад, брат. Как поживаешь?
М. Нормально поживаю, брат. Проблемы есть, но не смертельные. Справляюсь.
С. Не смертельные, говоришь? Ха-ха! Ну-ну. Как там насчет нашего дела, Хамзат?
М. Насчет нашего дела? Ты имеешь в виду маленький салют, который мы устроили?
С. Для кого маленький, а для кого и последний в жизни. Где деньги, Хамзат? Вчера истек последний срок, а ты так и не перевел их на мой счет. Это не по-честному, брат. Знаешь, что у нас делают за такие дела?
М. Султан, не нужно горячиться. Деньги будут. Тем более что я перевел тебе половину еще на прошлой неделе.
С. Половина денег — это не все деньги, Хамзат. Если ты думал, что я забыл про должок, ты сильно ошибался. Фатима сделала свою работу как надо. Ты думаешь, просто было подготовить ее? Ты знаешь, сколько вечеров я с ней беседовал? Сколько сур читал ей вслух? Ты слышал, как я ей рассказывал о наших погибших братьях? Нет, не слышал. Это стоило мне денег и времени, Хамзат. И еще — нервов. Между прочим, девочке было всего восемнадцать лет. Ты помнишь, что такое восемнадцать лет, Хамзат?
М. Султан… Ну к чему эти сантименты? Если ты хотел меня разжалобить, то ты это сделал. Вот сейчас говорю с тобой и плачу. Только делу это не поможет. Двух моих парней забрали в милицию. Легавые нарезают вокруг меня круги, как суки вокруг зайца. И круги эти, Султан, сжимаются все уже и уже. Если я не перевел тебе деньги вовремя — это еще не значит, что я нарушил наш контракт. Деньги будут, Султан. Клянусь своим здоровьем и здоровьем моих детей!
С. Что ж, раз ты клянешься — я тебе поверю. В нашем деле нельзя без доверия. Смотри не подведи меня. А насчет ментов, Хамзат, не беспокойся. Дело сделано чисто. Кстати, твой заказчик доволен?
М. Да, вполне. Менты ни в чем его не подозревают. Правда, они сомневаются, что это был теракт.
С. Ничего удивительного, Хамзат. Они должны проверить все версии — на то они и менты. Проверят и забудут, поверь мне. Кстати, если будут еще заказы — ты мне сообщи. Девочек у меня хватит. Малышки рвутся отомстить неверным, и я предоставлю им такую возможность. Сколько ты взял с заказчика?
М. Это мое дело, Султан. Мы с тобой заранее оговорили сумму, и ты ее получишь. Этих денег тебе хватит на десять яхт.
С. Яхт? Зачем мне яхты, брат? Я воин ислама, а не Роберт Де Ниро. Деньги нужны мне, чтобы покупать оружие для своих братьев, а не для того, чтобы кататься на яхтах.
М. Ты купишь им тонну оружия, Султан! А сейчас извини, я не могу больше разговаривать. Дела.
С. Понимаю, брат, понимаю. Пока! И не забывай про деньги.
М. С тобой забудешь… Пока».
— Магнитофонная запись имеется?
— Да, конечно.
Поремский откинулся на спинку стула и мрачно посмотрел на Камелькова.
