На стук Поремскому никто не ответил, однако дверь оказалась не заперта.
За столом в глубине кабинета сидел молодой светловолосый мужчина в синей рубашке. Он просматривал какие-то бумаги, делая в них пометки красным карандашом. По всей вероятности, это и был Игорь Федорович Подугольников.
— Здравствуйте, — сказал Поремский.
Подугольников оторвался от работы и молча уставился на Поремского. Его блекло-голубые глаза смотрели внимательно и холодно, словно заранее предчувствуя в собеседнике шпиона или предателя.
— Я вам звонил сегодня. Я Поремский.
Лицо Подугольникова стало чуть приветливей, а взгляд — на полградуса теплее.
— Очень приятно, — сказал он. — Проходите, пожалуйста.
Поремский прошел в кабинет и уселся в удобное кожаное кресло.
— Извините, у меня мало времени, — сказал Подугольников и, словно извиняясь, кивнул в сторону кипы деловых бумаг. — Чем могу быть полезен?
— У вас когда-то работал Хамзат Асланович Муслиев.
Взгляд Подугольникова стал холодным и отталкивающим, а лицо — и без того вытянутое — вытянулось еще больше.
— Да, — неприязненно сказал он. — Было дело.
— Не могли бы вы мне о нем рассказать?
Подугольников скривился, словно хватанул уксуса.
— Я не знаю, что вас интересует, — начал он без всякого энтузиазма. — Муслиев и в самом деле работал на моей фирме. Поднабравшись опыта, он решил открыть свое дело. И я его за это не осуждаю. Так поступают многие. Что еще вы хотите знать?
— Чем он занимался на вашей фирме?
— Видите ли… политика, как однажды правильно заметил наш президент, не делается в белых перчатках. Иногда, чтобы достигнуть желаемого результата, приходится прибегать к не совсем легитимным мерам. Этой стороной нашей деятельности и занимался Муслиев.
— Он что, бил морду конкурентам?
Подугольников высокомерно усмехнулся и покачал головой:
— Это не обязательно. Хотя иногда мордобой дает неплохие результаты. Извините, как ваше имя-отчество?
— Владимир Дмитриевич.
— Владимир Дмитриевич, выборы — это шоу. А на шоу обычно выступают «артисты». Я имею в виду не профессиональную подготовку, а скорей род деятельности, которой приходится заниматься этим людям. Но «артистов» нужно сначала найти, объяснить им задачу, отвезти на точку. А затем проконтролировать их работу. Вот этим Муслиев и занимался.
Поремский чуть склонил голову набок.
— Нельзя ли поконкретней?
— Нельзя, — спокойно ответил Подугольников. — У нас, как и у вас, есть свои профессиональные секреты. Скажу только, что дело это грязное. Оно выходит за границы общепринятой морали, но не выходит за рамки закона. Вот и все.
— Понятно. А что вы можете сказать о Муслиеве как о человеке?
— В нашем бизнесе не принято отрицательно отзываться о коллегах. Скажу лишь, что личные качества этого человека полностью соответствовали его специализации.
— В каком смысле?
— В прямом. Так, где нужно было провернуть какое-нибудь грязное дельце, Хамзат был незаменим. К тому же круг его общения был достаточно широк, чтобы сделать все чужими руками и выйти сухим из воды.
— Вы меня интригуете, — усмехнулся Поремский.
Подугольников медленно покачал головой и тоже усмехнулся:
— Вовсе нет. Я просто отвечаю на ваш вопрос.
— Чересчур замысловато отвечаете, — заметил Поремский. — Он что, якшался с бандитами?
— Может быть, — уклончиво ответил Подугольников. — А может быть, и нет. Я сказал вам все, что мог. Выводы делайте сами.
— Что ж, Игорь Федорович… — Поремский поднялся из кресла. — Спасибо вам за информацию.
— Не за что.
Поремский протянул руку, Подугольников приподнялся со стула и вежливо ее пожал.
— Игорь Федорович, — пожимая руку гения пиара, сказал Поремский, — неужели и в самом деле из любого человека можно сделать губернатора?
Подугольников вежливо улыбнулся в ответ:
— Не из любого, конечно, но… скажем, из каждого второго.
— А как насчет меня?
Подугольников окинул Поремского внимательным взглядом. Кивнул:
— Вполне. Правда, на это ушло бы очень много времени. И самое главное — средств.
— Со временем у меня все в порядке, а вот со средствами негусто, — признался Поремский.
— Ничего страшного, ведь вы еще молоды, — успокоил его Подугольников. — Появятся средства — приходите.
— Заметано, — кивнул Поремский.
Глава 24
СЛАБАК
Едва Алена и Мишаня добрались до дверей фирмы «Заря», как вдруг Камельков схватился руками за живот и согнулся пополам.
— А-а… — сказал Камельков.
Алена, взбирающаяся по мраморным ступенькам крыльца, остановилась и, обернувшись, удивленно уставилась на своего спутника.
— Что?
— Черт… — прошептал побледневшими губами Камельков. — Вовремя, ничего не скажешь…
— Господи, да что случилось-то? — испуганно спросила Алена. — Что случилось, Мишань?
— «Что», «что»… — просипел Камельков, корчась от боли. — Живот. Видать, хот-доги были палеными.
Алена нахмурилась:
— Или ты их слишком много съел.
Несмотря на боль, Камельков нашел в себе силы на гримасу презрения.
— Легко издеваться над человеком, когда он не может тебе ответить, — изрек он. — И это вместо того чтобы оказать помощь и поддержку.
Алене стало совестно:
— Извини, Мишань. Но что я могу сделать? Хочешь, сбегаю в аптеку?
— В аптеку она сбегает… — презрительно повторил Камельков. — А кто будет делом заниматься, Пушкин?
— Но я…
— Иди уж! — махнул рукой Камельков. — До аптеки я и сам доберусь. Тем более что сперва мне нужно зайти в другое заведение.
— Но ты же сам говорил о поддержке!
Камельков осклабился:
— Золотце мое, в этом деле меня поддерживать не нужно. Слава богу, у меня сильные ноги. Ты давай двигай в «Зарю», а я буду ждать тебя здесь, на лавочке. Тем более что, шатаясь по фирме вдвоем, мы привлечем слишком много внимания.
— Ты прав, — согласилась Алена. — Топай в свое заведение. Но если через полчаса тебя не будет на этой лавочке, я сделаю все, чтобы Поремский записал тебе прогул. Понял меня?
— Понял, понял…
Алена сделала Камелькову ручкой, повернулась и направилась к двери фирмы, а Камельков, продолжая страдальчески морщиться и прижимать ладонь к животу, быстро огляделся по сторонам и, заметив в отдалении синюю будку общественного туалета, посеменил туда.
