Москва, 9 апреля 2006 года, 13.18.
Мирослав Вишневский
Он возник буквально из ниоткуда — так возникают на сцене черти в классических операх. Но если относительно оперных чертей достоверно известно, что их поднимают незаметно для зрителя через открытый люк, то с гражданином Польши Вишневским дело обстояло сложнее…
«Мирик», — представился Вишневский Леониду при первой встрече, протягивая длинную загорелую влажноватую длань. «Марек?» — переспросил Леонид при пожатии длани, так как ему показалось, что он услышал одно из немногих знакомых ему польских имен. Оказалось — нет, именно Мирик. Мирослав. Вот странно, Леонид всегда полагал, что это имя не польское, а чешское… Двоящийся западный славянин, Мирослав Вишневский обладал типичной средиземноморской внешностью и больше всего смахивал на итальянца; конкретнее даже, на какого-нибудь певца сладкой до отвращения итальянской эстрады, по которой сходила с ума в восьмидесятых годах неискушенная советская публика. Жирноватые черные волосы, кольцами спадающие на лоб и затылок, темно-карие глаза с поволокой, оттопыренная нижняя губа, выраженная одутловатость, которая по утрам и вечерам приближала форму лица Мирика к грушевидной. Если трех национальных красок — польской, чешской и итальянской — для характеристики пана Вишневского все еще недостаточно, добавим четвертую. Американскую. Генеральный представитель фирмы «Профиль», специализирующейся на производстве комплектующих для авиационной промышленности США, надо думать, имеет на это право.
Когда Ефимов услышал от Мирика Вишневского (в исключительно приватной беседе, с предъявлением всех необходимых документов) об американской фирме «Профиль», он понял, что пора действовать. Другой такой возможности может в дальнейшем и не представится. Тогда он совсем не думал об оперных чертях. А также о других чертях, которые встречаются не только в аду среди вонючего серного пламени, но которые ходят рядом с нами по земле и на коих всегда есть шанс нарваться…
Ефимов и Зарубин тогда сделали попытку поговорить с Валентином Баканиным. Закинули удочку: мол, «Зевс» нынче в самом зените, пора подумать о том, как выжать все возможные выгоды из этого положения. Но Баканин проявил досадную тупость:
— Какие это выгоды? Нам надо производство развивать, на пользу себе и стране. А что вы еще предлагаете сделать с «Зевсом»?
Услышав первые же деловые предложения относительно того, что неплохо бы «Зевс», на пике успеха, продать другой, зарубежной фирме — и на него уже находятся покупатели! — Баканин не стал даже выяснять, сколько миллионов долларов предлагают за его детище. На сей раз он даже не дергал себя за нос. Он просто налился свирепой свекольной багровостью и заорал:
— Парни, а вы понимаете, кому выгодно нас купить? Нет, вы подумайте своими деревянными башками: кому выгодно купить предприятие, работающее на российскую оборону? Вы же потом локти кусать будете, когда наши стратегические разработки попадут к НАТО! Дошло?
Еще как дошло! В смысле, до Баканина — очень хорошо все всегда доходило. Недаром в институте был записным отличником. Вот и в данном случае он, не видя Мирика Вишневского, мог с математической точностью просчитать, кому выгодно… Польская «Лодзь», возглавляемая Вишневским, в самом деле является дочерней фирмой концерна «Профиль». Но Баканину об этом знать не обязательно. Теперь — даже вредно.
Последовала цепь долгих попыток свалить Баканина. Сперва Ефимов пытался заключить пакт с другими бывшими «реаниматорами». Исподволь, прощупывая почву… Безрезультатно. Потом попытались подковырнуть его мнимой попыткой захвата фирмы «Новые приборы». Получилось из этого только то, что сами подставились. Теперь Баканину стало ясно, что Ефимов и Зарубин ему враждебны. И если бы не генерал-майор Владимирцев, с которым у Ефимова через Ксению давно было все схвачено, и не Марина Криворучко, которая попыталась затушевать острую ситуацию, насколько смогла, неизвестно, что бы из всего этого вышло. Пришлось затаиться. Лечь на дно. Надолго? Леонид Ефимов думал, что навсегда, и зло досадовал по этому поводу. С определенного момента он почувствовал, что жизнь его затормозилась, что она обещает не новые финансовые высоты, а приращение уже достигнутого, и такая стагнация торчала у него костью в горле. Это Валька Баканин, работяга и сын работяги, способен изо дня в день заниматься привычным монотонным трудом, развивать производство — и тэ дэ и тэ пэ. Леонид Ефимов — не той породы: он из таких людей, которым постоянно нужно что-то оставлять позади, к чему-то стремиться, чего-то достигать… Достигнуть следующей ступени благополучия без содействия концерна «Профиль» и Мирика Вишневского он не мог. Поэтому не мог не затаить злобу на Баканина, помешавшего восхождению.
Но оперные черти исчезают в одном действии лишь для того, чтобы появиться в другом. Мирик тоже не исчез бесследно. Его грушевидная отечная физиономия и маслиновидные итальянские глаза взошли на горизонте, когда затих ажиотаж, вызванный первыми попытками легального отъема «Зевса». Вся последующая часть была целиком нелегальной. Включая отстрел всех, кто мог претендовать на главенство в концерне. В конце концов остался один Баканин… Убрать его с пути насовсем, как Парамонова, Шарова и Айвазова, было бы слишком опасно: Баканин успел наделать много шума своими заявлениями, и в случае его убийства чересчур многое указывало бы на друзей-партнеров-конкурентов. Подумав, остановились на промежуточном варианте: убрать временно.
Зарубин и Ефимов уже ударили по рукам с паном Вишневским. Обо всем договорились: платят за сделку американцы, получают «Зевс» в собственность тоже они. Осталось изъять господина Баканина из Москвы хотя бы на пару недель, но лучше на более долгий срок, чтобы не помешал сделке. Господин Ефимов заверил покупателя, что эта проблема решаема: они уберут главу концерна из российской столицы и отправят его за Уральский хребет. Но для реализации этого мероприятия нужны деньги: приличные деньги в размере шести миллионов американских долларов. Причем наличными!
Все остальное уже известно…
И вот сейчас Мирик Вишневский диктовал условия. Не просил, как бывало раньше, а диктовал! Леонида Ефимова, который по его милости разрывался между Москвой и Александрбургом, стремясь успеть и там, и тут, снедало возмущение, и после очередного разговора такого рода он чуть не запустил мобильником об стену. Но сдержался. Мирик — хам, но это не главное. Главное — деньги. А деньги будут.
Ходят слухи, что даже мобильные телефоны, не говоря о стационарных, сейчас запросто прослушиваются. Но как же еще общаться с Вишневским? Леонида и так слишком могут заметить в его обществе, а это небезопасно…
Александрбург, 10 апреля 2006 года, 17.40.
Александр Турецкий — Петр Самойлов
— Мертвые ездят быстро, — задумчиво произнес Турецкий.
Слава Грязнов посмотрел на него подозрительно: кульбиты эрудиции друга (хорошее образование даже годами работы в прокуратуре не вытравишь!) всегда были неожиданны и могли означать что угодно.
— Сань, ты это к чему? Какие мертвые? Куда они ездят?
