— Все как уроды в спортивных костюмах. В чем кайф демонстрировать на себе чудеса отечественного клонирования?
— Это не они уроды, а мы, потому что приперлись в пиджаках. Боже, у тебя еще и галстук, и запонки?! Ты, конечно, выделяешься, не спорю, но треники были бы лучше.
Александр Борисович не форсировал события, лениво слонялся по залу, попивая пиво.
Вечеринка же явно удалась — весь вечер возле единственного сортира была очередь, и туалетной бумаги в кабинке не оказалось. Все как в старые добрые (или все же недобрые?) времена.
Следующий диалог, свидетелем которого Турецкий оказался, происходил между мужчиной средних лет и молодой женщиной.
— Елка, как ты стала такой красивой, богатой и знаменитой?
Турецкий вздохнул с облегчением. Вот, значит, та самая Елка. Что ж, возможно, он не зря потратил время.
— Тебе не дала, вот и стала! — совершенно спокойно ответила Елка.
Мужчина, впрочем, тоже не особо нервничал.
— Может, дашь? Станешь еще богаче.
— Хрен тебе. После этого они чокнулись стопками с текилой
и выпили.
У Елки была круглая голова, коротко остриженные волосы, живые голубые глаза и кожа почти оливкового цвета. На плече был выколот талисман Олимпиды-80 — олимпийский мишка.
Турецкий подошел к ней, обнажил голову, продемонстрировал свою татуировку и сказал:
— Мы с вами клиенты одного заведения. Разрешите вас угостить?
— Ну вы даете! — захохотала Елка, явно пребывая в отличном настроении. — Это я здесь сегодня всех угощаю!
— Тогда позвольте полюбопытствовать, что все это значит?
— Вы о чем?
— Об одежде в первую очередь. О музыке — во вторую, ну и так далее.
— Все очень просто. Страна переживает острый приступ ностальгии по восьмидесятым.
— Неужели?
— Объясняю, — авторитетно объяснила Елка. — Сегодняшняя мода — явление, характерное только для столиц. Отъехав от Москвы на сотню километров, вы попадаете в натуральный Советский Союз, с его расшатанными, как парадонтозные зубы, заборами, бабушками в резиновых сапогах и синих трениках, грязно-серыми курами и всем прочим, таким же грязным и серым.
Турецкий иронично улыбнулся:
— Вы так полагаете?
— Уверена, — безапелляционно заявила Елка.
— Что-то я не представляю себе политиков, актеров и прочий бомонд, одетых в старые тренировочные костюмы. Жириновский и Павел Буре точно будут против.
Но Елку трудно было поколебать в выбранном эстетическом направлении.
— Ну и пусть катятся подальше, если ничего не шарят! Конечно, Москва слезам не верит, и… правильно делает. Скромное обаяние восьмидесятых мыслимо только в сочетании с вульгарным шиком девяностых!
— Вот как?
— Само собой. Олимпийка, бриджи, кепка, сапоги на шпильках и гроздья золота — вот что надо носить! В сочетании с вашей татуировкой, кстати, выглядеть будет круто.
— Я учту, — пробормотал Турецкий. — А как насчет золотой фиксы? Мода еще не пришла?
Елка посмотрела на него с удивлением и медленно сказала:
— Слушайте, товарищ, офигенная же идея… Это же можно нехилые бабки сделать! Черт! Черт!! Ну вы даете!
— Бабки сделать можно, надо только сперва на стоматолога выучиться.
— А… — Она махнула рукой. — Ладно, ближе к телу давайте. Что вы хотели от меня? Я же вижу, дело какое-то есть.
— Я ищу молодого человека по имени Дмитрий Головня. Думаю, вы могли бы мне помочь.
— Интерсна-а, — протянула Елка. — Вы за кого меня, собственно…
Турецкий сообразил, что его не так поняли, но извиняться не стал, решил не суетиться и не мельтешить. Главное — сидеть спокойно на крылечке, и тогда увидишь, как мимо проплывут трупы твоих врагов. Кто это сказал? Какой-нибудь Лао-цзы? Неважно.
— Елка, мы с Дмитрием приятели. Ну так как, скажете что-нибудь?
— А чего говорить попусту. Бог нам дал только один рот — чтобы говорить меньше. И два уха — чтобы слушать больше.
— Так и вам вроде слушать нечего — я-то ничего не рассказываю, только спрашиваю.
— Это-то и плохо. — Елка кивнула бармену на бутылку с текилой.
— Уверен, вы его знаете, — не отставал Турецкий, подвигая ей стопочку. — Он классный фотограф и у вас одевается. Не можете не знать. Димка расстроится, если мы не встретимся.
— Да зачем мне этот геморрой? И Димону зачем свинью подкладывать? — Елка лихо опрокинула текилу.
— Да Димон вам только спасибо скажет. Я ему деньги должен.
— Так давайте, я передам! — засмеялась Елка.
— Ладно. — Турецкий открыл бумажник и протянул ей сто долларов. — Жаль только, что повидаться с ним не получится. Я-то в городе проездом. — Он непритворно вздохнул.
Елка удивилась, но деньги взяла. Почесала затылок.
— Короче, записывайте адрес. А уж дома он или нет — это как повезет. Только про эту фатеру никому. Идет? Он ее про запас держит. Вообще-то он неделями из клубов не вылезает. Когда на пляжах не работает и не играет… ну в смысле…
— В казино?
— Вот теперь вижу, что вы реально с Димоном знакомы! — с облегчением рассмеялась Елка, делая знак бармену, чтобы налил еще. — Димон вчера в «Дырявом блюдце» тусовался.
Теперь необходим был помощник. Турецкий мог торчать в клубах и развлекаться, но шастать по жилому сектору города было просто глупо — он все же на виду, и таким действиям легального объяснения не найти.
Как уже не раз в подобных ситуациях, Турецкий позвонил в частное детективное агентство «Глория». В «Глории» в подобных тактических вопросах, как ему казалось, лучше всего подходил Сева Голованов. С Головановым в равной степени хорошо было мерзавцев отлавливать и на кухне за жизнь общаться. Они были почти ровесниками, и Александр Борисович чувствовал некоторую родственность душ.
Но к большому разочарованию Турецкого, Сева оказался занят поиском угнанной машины какой-то шишки, важной настолько, что даже не смог назвать его фамилию. Зато он тут же порекомендовал Пушкина, который сейчас был в отпуске. Турецкий обрадовался. Он начисто забыл про Пушкина, а это был в не меньшей степени подходящий вариант. Позвонили Пушкину. Пушкин, к счастью, действительно оказался свободен и помочь согласился. Турецкий попросил его вылететь немедленно — все накладные расходы будут компенсированы.
Оперативник Иннокентий Михайлович Пушкин был заслуженным работником МУРа, которым безмерно гордился Вячеслав Иванович Грязнов, еще в его бытность главой московской «уголовки». Пушкин по-прежнему работал в МУРе, но не раз в частном порядке помогал сыщикам из «Глории» в разнообразных «деликатных» вопросах. Кстати, вместе с тем же Севой Головановым они некогда вместе ловили жуликов и прочих нехороших граждан, но дальше их дороги отчасти разошлись: Пушкин, в отличие от Севы, наотрез отказался уходить с государственной службы в частную детективную контору. С Севой же они оставались близкими приятелями. Почти как в гоголевском «Ревизоре», острил по этому поводу Голованов. «Бывало, часто говорю ему: „Ну что, брат Пушкин?“ — „Да так, брат“, отвечает, бывало: „так как-то все…“ Большой оригинал».
