«Бедняга ты, бедняга! — подумал Турецкий про себя. — Как можно быть таким дураком?»
— Почему вы решили об этом рассказать? — спросил он Владимирского уже вслух.
— Из-за меня пострадал мой друг. Я ужасно мучился все это время и понял: будь что будет, но если я смолчу, то перестану себя уважать.
— Вы, видимо, очень порядочный человек.
— Спасибо, если вы правда так считаете. А теперь разрешите, я скажу что-то? Заранее извините за пафос…
«Ну пафос-то начался уже гораздо раньше», — внутренне улыбнулся Турецкий.
— Я теперь в ваших руках. Если все всплывет на поверхность, это будет страшный скандал, а возможно, и конец всему: карьере, работе, моему доброму имени.
Турецкий помолчал.
— Если говорить о моем личном мнении, — произнес он наконец, — то я считаю, что вы ни в чем не виноваты. Жизнь вас, что называется, «подставила», вам просто не повезло. Кроме того, ваш приход ко мне доказывает, что вы — человек благородный. И наивный.
Владимирский вопросительно поднял брови.
— Да-да. Дурит вас ваш господин Вишневский как школьника. И уже много лет.
— Что вы имеете в виду?
— Нет у него никакой бумаги с вашей подписью. И вообще ее в природе давно не существует. Не станут наши доблестные хранить такую ерунду, тем более что стукача из вас не получилось.
— Вы хотите сказать…
— Вишневский действительно знал о существовании этого письма. Но самого письма у него нет, в этом я уверен. Он просто взял вас на пушку — или на понт, как вам угодно.
— Значит, я зря всю жизнь боялся?
— По-моему, зря! — сказал Турецкий.
— Спасибо вам! — Владимирский протянул ему руку. — Вы не представляете, какой груз вы с меня сняли!
— Ну, Юрий Васильевич, — улыбнулся Турецкий, — я все же не исповедник. Я просто сказал вам свое непредвзятое мнение со стороны. Я постараюсь раскрыть это дело, не вытаскивая на поверхность историю с вашим… э-э… неудавшимся превращением в осведомителя. Но для этого мне нужно как минимум найти скрипку. Дело в том, что ваш администратор уже задолго до нашего с вами знакомства привлек мое внимание. Его досье довольно-таки пухлое. Но главный козырь против него — это как раз скрипка, точнее, его причастность к краже скрипки. А это нужно еще доказать.
— Чем я могу вам в этом помочь?
— Боюсь, что пока ничем.
— И что ты собираешься делать? — спросил Турецкого Меркулов, когда вечером того же дня они сидели в уютном кабинете последнего и пили дагестанский коньяк из микроскопических рюмочек.
— Собираюсь выдать ордер на арест господина Вишневского Ростислава Львовича и санкцию на обыск в его квартире, а также у него на даче.
— Так, хорошо.
— А еще, ордер на арест госпожи Дины Тимашевской по обвинению в спекуляции предметами искусства.
— Все это очень мило и правильно, но что ты будешь делать, если не найдешь у Вишневского скрипку?
— Я найду скрипку. Вот увидишь.
ДИСКО
Валера Лобанов, молодой человек двадцати пяти лет, обыкновенной наружности, отправился на дискотеку. Впрочем, отправился он не танцевать, а скандалить, точнее, началось все с того, что он следил за своей девушкой.
С Полиной он познакомился около месяца назад, в магазине, где она работала продавщицей, а он просто зашел купить пару бутылок пива. Девчонка она была ничего себе, то есть на самом-то деле ничего особенного, но мордашка миленькая, грудки пышненькие, попка кругленькая. И возраст хороший — девятнадцать лет. Слово за слово — завязался разговор, а там как-то само собой назначилось свидание. Затащить Полину в постель оказалось несложно — это удалось Валере уже в первый вечер, что ему чрезвычайно понравилось. Он не любил долгих ухаживаний с цветочками-лепесточками, с «кино-мороженое» и прочей школьно-подростковой романтикой. А вот так — это по-взрослому: вчера еще не были знакомы, а сегодня уже вовсю кувыркаемся.
Первое время все шло очень хорошо, но постепенно Валера почувствовал, что у него назревает крупная проблема, а именно — финансовая. Его подружка все чаще начинала ныть: «Хочу то», «Хочу это»… «Хочу в ночной клуб». «Хочу куда-нибудь поехать». А еще Полина как-то ужасно оскорбительно для него пользовалась простым словом «почему». А почему у тебя нет машины? А почему ты не подаришь мне вот это? А почему ты никогда не пригласишь меня в ресторан?
Дело в том, что с деньгами у Лобанова было не просто плохо, а ужасно. Он уже довольно давно не работал — с тех пор, как его выгнали из одной охранной фирмы, да не просто выгнали, а с шумом, треском и позором. Как уже часто бывало и раньше в жизни Валеры, виновато было, разумеется «шерше ля фам». Поприставал там немного к одной… Да что там, противно вспоминать.
А к девочке этой Валера, однако, успел привязаться. Казалось бы, чего уж там, ну покувыркались пару раз, да и разошлись, как взрослые современные люди. Ну не подошли друг другу, это бывает. Девочка искала кого-то побогаче, ну так что же, удачи тебе, крошка, в твоем поиске, и адью. Так нет же! Почувствовав, что Полина начинает от него неуловимо ускользать, Валера Лобанов понял, что влюбился. Он звонил ей по пятьдесят раз в день, назначал ей свидания, от которых она отнекивалась, ссылаясь то на головную боль, то на месячные; он просто ей до смерти надоел.
Ах, если бы она знала, что Валера скоро должен разбогатеть! Но он не хотел кормить ее обещаниями — может, из суеверия… Он хотел сделать своей возлюбленной сюрприз. Его воображению рисовалась картина — как он приходит к ней, великолепный и небрежный, в дорогом костюме и обязательно с золотой печаткой, сажает ее в свою машину, которая у него сразу же появится, везет в самый дорогой бутик, где накупает ей уйму разной ерунды, которая столь необходима женщинам для счастья. Потом они едут в самый дорогой ресторан, оттуда в самый фешенебельный ночной клуб и, наконец, в его квартиру, которую он снимет в каком-нибудь навороченном доме для «новых русских» — с «евроремонтом» и прочей фигней. Он заводит ее в роскошно декорированную спальню (обязательно зеркало в потолке!), и там они трахаются до умопомрачения. Дальше этого Валерина фантазия пока не замахивалась.
Да, конечно, если бы не Полинка, ни за что бы он не согласился на сомнительное предложение своего другана и сослуживца Тараса Еременко. Тот пришел к нему, точнее, не пришел, а прибежал, предложил принять один заказ, на котором можно наварить кучу бабок. Правда, дело это выглядело явно уголовно, но Тарас убеждал: мол, наше дело маленькое, мы свой заказ выполнили, а как там дальше им распорядятся, это уже не наша беда.
И вот буквально на днях Валера Лобанов должен был превратиться в человека со средствами. Но внезапно ему закралось в голову подозрение, что Полинка ему изменяет. Ревность скрутила его так, что он буквально не мог ни о чем думать. Его внутреннему взору рисовались жуткие картины: то как какой-то чужой и почему-то небритый мужик жамкает своими немытыми лапами нежные грудки его возлюбленной и теребит ее розовые соски, то занимается с ней любовью, а глупая Полинка пищит от удовольствия и шепчет тому на ухо те же самые нежные непристойности, которые еще неделю назад шептала ему, Валере.
