— Мне некуда торопиться. В том смысле, что не к кому, если я правильно поняла ваш вопрос.
— Да вы же просто умница! — воскликнул Климов. — Марина… Эдуардовна.
— Можно просто Марина.
— С удовольствием. Тогда уж, пожалуйста, и вы — Сергеем. Лучше — Сережа.
Она улыбнулась, и улыбка ей очень шла, она будто осветляла строгое лицо, а на щеках появлялись симпатичные ямочки, которые, наверное, так приятно целовать. Подумал так и вдруг почувствовал, что краснеет, ой, стыдища-то! Но она, кажется, не заметила.
— Могу я предложить вам выпить со мной по чашечке кофе? Хотя бы? Я вчера, уходя домой, приглядел недалеко от метро симпатичную кафешечку, не составите компанию? А потом я мог бы вас с удовольствием доставить прямо к подъезду вашего дома, я на машине.
— Вы, вероятно, хотите еще что-то узнать у меня? Вы же говорили о каком-то серьезном вопросе.
Он совсем смутился. Неохотно сказал:
— У меня, честно говоря, как-то все нужное из головы вылетело.
— Да-а? — удивленно произнесла она и уставилась на него. — И с чего ж бы это вдруг?
— Марина, пойдемте по кофейку выпьем, а то со мной что-то непонятное происходит.
— Ну пойдемте, Сережа…
Он помог ей надеть меховую шубку, которую она сняла из шкафа, с вешалки, надевая, не удержался и погладил ладонями плечи и рукава. Сам он надел свою утепленную куртку внизу, на общей вешалке. Они дошли до его «Лады», уселись и поехали. И все — молча, даже не глядя друг на друга. Но он все время чувствовал ее присутствие рядом. Слышал ее дыхание. Краем глаза наблюдал, как она повозилась, укладывая на коленях свою сумочку и целлофановый пакет с чем-то. Успокоилась, поглядывая в окно. Потом повернула лицо к нему, поймала его взгляд, улыбнулась и снова стала глядеть на дорогу.
Кафе, о котором он говорил, находилось в устье проспекта Мира. И когда он развернулся и ловко затормозил у тротуара, Марина сказала:
— А я знаю это кафе, оно мне тоже нравится. Забегала… Оно ведь как раз на пути домой. Я в том конце проспекта живу, в Графском переулке.
— Знаю такой. Сталинские еще дома…
Заведение пока пустовало, похоже, местное население предпочитало еще домашние новогодние разносолы, от которых надо было как-то избавляться. Посмеиваясь, они обсудили эту ситуацию, о том же сказали и официанту. Тот, смеясь, подтвердил догадку. Заказали кофе со сливками и всякими вкусностями, а Сергей уговорил Марину и на рюмочку коньяку, чтоб от стресса избавиться, расслабиться. Сам, к сожалению, за рулем, а то не преминул бы…
— Вы знаете, Сережа, с вами, я заметила, очень приятно молчать. Это редкое качество в людях. Но я же понимаю, что мы здесь не для молчания, спрашивайте, буду рассказывать, что знаю… помню…
— Марина, только честно, вам это здорово неприятно сейчас?
— Что, говорить с вами? Нет, ну почему, это же ваша главная работа.
— А давайте пошлем все сегодня к чертовой матери и помолчим, раз вам это приятно? Я тоже с удовольствием с вами помолчу.
— А как же?.. — У нее на щеках снова появились заманчивые ямочки.
— А что, разве жизнь на этом кончается? Завтра спрошу. Все равно придется со многими разговаривать, тут уже никуда не денешься… пока полной картины не будет. Я его понять должен. Все про него знать. Как он вел себя с коллегами, с теми, кого интервьюировал, с недоброжелателями, с начальством, с женщинами, наконец… Могу вам одной и под жесточайшим секретом сказать… — Он серьезно посмотрел ей в глаза. — Есть предположение, что стреляла в него именно женщина.
— Неужели? — Ему показалось, что у Марины кровь отлила от лица.
— Вас это так взволновало?
— Не могу сопоставить… О господи!
— Я чувствую, вам что-то известно? — прямо клещом впился Климов в женщину, но, тут же опомнившись, обмяк: — Не торопитесь. Не спешите с выводами. В подобных вещах всегда есть масса обманок. Желаемое за действительное и так далее, в том же духе. Успокойтесь и забудьте на время то, что я сказал. Вон и кофе несут. — И когда официант поставил заказ на стол и отошел, Климов налил коньяк в ее рюмку и сказал: — С наступившим Новым годом, Марина… С удовольствием пью кофе за ваше здоровье. За вас… А теперь и вправду давайте помолчим, а я буду смотреть на вас.
— Зачем? — удивилась она, беря рюмку.
— Мне это занятие, оказывается, очень нравится… А потом, если у вас не будет возражений, мы заедем в аптеку и закажем вам нужные очки, чтобы вы чувствовали себя в них комфортно. Хотя, по правде говоря, мне эти ваши старомодные очки больше нравятся, чем все эти нынешние. В них вы напоминаете мне строгую школьную учительницу, которую тем не менее все ученики любили и писали ей любовные записочки. И ужасно переживали, когда узнали, что она вышла замуж за физрука. Некоторые ребята даже ее возненавидели за это.
— Да-а? Очень интересное наблюдение. И откуда же оно у вас?
— Как в одном кино сказано, живу давно.
— И что, действительно любили? За что же?
— За справедливость.
— Ишь как… Тогда я хочу выпить за ваше здоровье, Сережа…
2
Климов уехал домой в начале четвертого часа утра, так настояла Марина. Вездесущая консьержка, разумеется, засекла их прибытие в десятом часу вечера. Но так как она прекрасно знала, где работает Малинина с десятого этажа, не раз видела, как к ней приезжали деловитые коллеги с телевидения, многих из которых она не раз видела на экране, то понимала, что такая у этой одинокой женщины работа. Мужика в доме нет, значит, и остается одна служба, и куда от нее, проклятой, денешься? Но те уходили хоть и поздно, но не под утро и не по-воровски. Вся надежда оставалась на то, что стервозная бабка спит, а то сплетен определенно не избежать. И уж кому, как не старшему следователю, знать, как надо скрыться незаметно…
Учить Сергея действительно не стоило. И он ушел так стремительно, что консьержка даже не чухнулась, только услышала, как дверь хлопнула.
А ехал он домой лишь для того, чтобы наконец поспать хотя бы два часа, встать под душ, побриться, переодеться и — снова на телестудию. Правда, была еще толковая мысль — заскочить за Маришей, но это решится позже… когда она проснется. Если вообще сможет уснуть сегодня. Потому что их совместное, неожиданное решение, которое, собственно, они, фактически не сговариваясь, приняли еще в кафе, вдруг все перевернуло и поставило с ног на голову.
Вчера она где-то «зациклилась» на его сообщении о неизвестной женщине. И долго молчать не смогла. Созналась, что Леонид почему-то однажды выбрал именно ее в качестве своего исповедника, что ли. Начал делиться с ней своими мыслями о женщинах, которых у него хватало, даже иной раз совета спрашивал, как поступить с той или другой. А может, он просто не считал ее за женщину? Была она откровенным товарищем, приятелем, на чьи плечи нетрудно перевесить груз своих проблем. Вот он и не стеснялся. А Марина частенько говорила ему, что бабы, многих из которых она прекрасно знала — в одном котле-то варились! — до добра его не доведут. В шутку говорила…
