– Ладно, Саш, давай прощаться. Будем экономить. Это теперь девиз нашей дочери. У нее новое хобби – она всерьез занялась экономией нашего семейного бюджета.
– Ну да, чтобы выкроить себе на новую тряпку? – Саша сразу раскусил свою дочь. – Целую вас, девчонки. И призываю: не впускай докторшу в нашу жизнь. Как бы она не испортила наши отношения! Знаю я этих старых дев.
Турецкий лег в постель, настроение у него поднялось. Иркин голос все еще звучал в его ушах. Ему показалось, что он был теплее, чем в последние месяцы. Может, оттает наконец и случится то «прощение славянки», которое она ему сулила?
Турецкий думал о том, что, занимаясь расследованием в Нефтегорске, он ни на йоту не продвинулся в деле капитана Куликова. Хотя и сделал все, что возможно. На все его запросы приходили отрицательные ответы. Куликов как в воду канул.
Первые потери
Наутро Огородников уже владел полной информацией о задержанных гангстерах.
– С ними наши поработали хорошо. Интересная картина вырисовывается. Впрочем, я и не сомневался: по мою душу их послали. В общем, Казбеков и Мясников подписали признательные показания, что им хорошо заплатили за мое убийство. Но они никак не ожидали, что у меня бронированная машина будет. Сильно разочарованы. Деньги получили, а задание не выполнили и воспользоваться своим гонораром теперь не смогут. Денежки-то мы изъяли, они даже спрятать толком их не успели. Знаешь, куда засунули? В прихожей, в карман старого пальто Мясникова.
– Кто их нанял?
– Дима Большой. Они на него сильно обозлились. Считают, что по его вине операция провалилась. Не подготовил он ее толком, не узнал, что машина в броне. А теперь боятся, что аванс ему придется отдавать, когда из отсидки вернутся. А аванс-то – тю-тю! Так что в их интересах было заложить его по всей программе: вдруг мы и его арестуем. Сидят теперь, вспоминают. А разговорчивые какие оказались! Побольше бы нам таких. Мы бы половину преступников, гуляющих на воле, пересажали. Их показания записывать – в четыре руки нужно работать.
Огородников посмотрел на часы:
– Как раз очередной допрос кончается, их сейчас на перерыв уведут. Махну-ка я в СИЗО, протоколы почитаю. Хотите, Александр Борисович, со мной поехать?
– Я сейчас свои бумаги должен в порядок привести. А потом с тобой встретимся. Следующий допрос, думаю, тоже плодотворным будет.
– Если их рвение не иссякнет, то точно!
Огородников пошел к двери, обернулся на мгновение, добрая улыбка осветила его лицо. Он стеснительно добавил:
– А мы с Олей уже назначили число, когда расписываться будем.
– Возьмешь шафером? – улыбнулся в ответ Турецкий.
– С удовольствием. Но регистрация только через два месяца будет. К тому времени, даст Бог, мы дело раскроем. Боюсь, вы не станете столько ждать.
– Ничего, может, новое возникнет, – оптимистично предположил Турецкий.
Огородников вышел, звук его шагов гулко разносился по пустому коридору.
Минут пять Турецкий перечитывал протокол допроса Зябцевой Любови Алексеевны. В коридоре по-прежнему было тихо, вдруг чьи-то быстрые шаги нарушили тишину коридора. Открылись соседние двери, оттуда кто-то вышел, послышались взволнованные голоса. Захлопали двери, оживление в коридоре привлекло внимание Турецкого, и он тоже вышел. Мимо пробегал майор, Турецкий остановил его:
– Что случилось?
– В Огородникова стреляли… – крикнул тот на ходу и побежал дальше к лестнице.
Турецкий быстро запер комнату и, не одеваясь, тоже побежал к выходу.
На улице, рядом с прокуратурой, на тротуаре неподвижно лежала знакомая фигура. Фуражка откатилась к колесу машины, рядом с головой на белом снегу расплылась лужа крови. Несколько человек склонилось над Огородниковым, кто-то держал его руку в своей. Потом осторожно опустил ее на снег.
– Пульс не прощупывается… – растерянно произнес он.
– «Скорая» уже едет, – послышался чей-то голос. Действительно, в конце улицы показалась машина «скорой помощи».
Турецкий склонился над Огородниковым и увидел маленькую аккуратную дырочку точно посередине лба. Светлые волосы Огородникова окрасились в красный цвет. Глаза безжизненно смотрели в нависшее свинцовое небо. Горло Турецкого перехватило как железным обручем, он закашлялся, чтобы снять спазм. Он уже ничем не мог помочь другу. Увидев рядом с собой знакомое лицо молоденького сержанта, который не скрывал слез и даже не пытался их вытереть, Александр Борисович жестким голосом приказал:
– Дуй за фотоаппаратом! Быстро!
У того мгновенно высохли слезы, он понимающе кивнул и бросился вверх по ступенькам. «Скорая» подъехала, врачи склонились над телом Огородникова.
– Умер, – констатировал очевидный факт один из врачей.
Прибежал сержант, Турецкий попросил всех расступиться, сделал несколько снимков. Врачи потоптались у тела Огородникова, один обратился к Турецкому:
– Ну мы поехали, милицию сами будете вызывать?
– Езжайте, дальше мы сами будем – и милицию вызывать, и перевозку…
«Скорая» уехала, сотрудники прокуратуры не расходились, к ним уже направлялись любопытные прохожие.
– Постой здесь немного, я сейчас вернусь, – попросил Турецкий сержанта. – Как тебя зовут?
– Степанков Юрий Владимирович.
– Никого не подпускай близко, – приказал ему Турецкий и взбежал по ступенькам в свой кабинет. Там он оделся, позвонил по телефону в милицию, затем Яковлеву и Романовой. – У нас потери, – сказал он. – Я у входа в прокуратуру. – И вышел на улицу.
Сержант отгонял любопытных от места убийства.
– Надо бы его чем-то обнести.
– Сейчас принесу ленту и стойки. – Сержант действовал четко. Когда приехали криминалисты, а следом за ними Яковлев и Романова, место на тротуаре вокруг тела Огородникова уже было обнесено красно-белой полосатой бумажной лентой, которая крепилась на стояках.
Турецкий выглядел совсем больным.
– Я с ним разговаривал за пять минут до того, как он погиб.
– Но как это могло случиться?
– Он не успел даже дойти до автомобиля. Его застрелили, когда он с последней ступеньки спускался на тротуар. Вот следы его ног. Одну ногу он уже поставил на тротуар, в этот момент в него выстрелили, вторая скользнула по ступеньке. След от подошвы ботинка смазанный, видите? Но он по инерции шагнул вперед и стал падать. Одна нога зацепилась за другую, его перевернуло, и упал он уже на спину, лицом кверху. – Турецкий привычно «расставил» все по своим местам.
– Выстрел был один? – спросила Романова.
– Да, отверстие от пули точно посередине лба. И кровь была только у головы. Тело – на судмедэкспертизу. Но мы уже сейчас должны понять, как это произошло.
