В назначенное время Турецкий уже принимал Сатановского, Самарина и Певцева. Все они прибыли друг за другом, с небольшим интервалом. Если бы у Турецкого были свои прослушки в кабинете Сатановского, он узнал бы много чего интересного из вчерашнего их разговора. Даже не разговора, а настоящего заговора.
Александр Борисович изучающе разглядывал каждого. Сатановский – крупный вальяжный мужчина, с барскими манерами – свободно расположился на диване. Красивое лицо, черные волнистые волосы – блестящие и густые, прямо киноактер, герой-любовник. Его карие с поволокой глаза немного насмешливо наблюдали за прокурором, в то время как холеные крупные руки жили своей жизнью: они беспрерывно перебирали четки.
Самарин – узколицый, с впалыми щеками и выпяченным подбородком – смотрел на Турецкого настороженно. Время от времени веко правого глаза подрагивало от нервного тика. На обоих были дорогие костюмы. «Дипломаты», тоже явно из самых дорогих, они поставили на пол у своих ног. Если бы Турецкий был обладателем такого «дипломата», он его на пол никогда бы не поставил. А держал бы бережно на коленях.
Внешность Певцева произвела на Турецкого неприятное, отталкивающее впечатление. Грубые черты его лица как будто были слеплены на скорую руку. Тяжелый взгляд желто-зеленых глаз не отрывался от Александра Борисовича, неожиданно тонкие для его крупного лица губы были сомкнуты в узкую щель. «К такому спиной лучше не поворачиваться», – подумал Турецкий. Гости вели между собой светскую беседу, делясь впечатлением о вчерашнем концерте в филармонии, куда приехал на гастроли всего на два дня питерский симфонический оркестр. Видимо, у местных олигархов считалось хорошим тоном посещать концерты известных музыкантов. Показать, что они люди образованные и являются тонкими ценителями мировой музыкальной культуры, а не только умеют грести деньги лопатой.
– А вы, господин Турецкий, любите симфоническую музыку? – спросил снисходительным тоном Сатановский, вероятно ожидая услышать в ответ, что следователь в ней не разбирается.
– Я люблю старинную музыку, особенно лютню, – неожиданно услышал в ответ Сатановский. Турецкий ответил сухо, ему совсем не хотелось поддерживать с гостями светскую беседу. Отец Петр все не появлялся, и он начал беспокоиться. Прошло уже пятнадцать минут сверх назначенного времени.
– Что-то наш батюшка не очень торопится. Сразу видно, человек далек от светской жизни и не понимает, что у деловых людей время – деньги, – съязвил Самарин.
– Подождем еще немного, – попросил Турецкий и стал набирать номер телефона храма. Женский голос взволнованно ответил, что отец Петр почувствовал себя очень плохо, пришлось вызывать «скорую», и его забрали в больницу. Турецкий на мгновение растерялся. Гости выжидательно смотрели на него.
– К сожалению, наше мероприятие отменяется. – Турецкий постарался придать своему голосу металлический оттенок, чтобы приглашенные не почувствовали его замешательства.
– А что, собственно, произошло? – надменно спросил Самарин. – Нас оторвали от дел, мне пришлось перенести важную встречу. И оказывается, все напрасно.
– Петр Артемьев неожиданно заболел, – объяснил Турецкий, не вдаваясь в детали.
Все трое зашевелились, заговорили недовольными голосами и потянулись к выходу. Турецкому показалось, что в глазах Певцева мелькнула тень торжества. Генерал и так понял, что внезапная болезнь отца Петра вовсе не случайность. И взгляд Певцева наводил на размышления. Он тут же отправился к Огородникову.
– Иван, очная ставка сорвалась, отец Петр в больнице. Едем скорее в храм, а потом в больницу, узнаем, насколько все серьезно.
Молодая женщина в темном платочке испуганно рассказала следователям, что после трапезы отцу Петру вдруг стало плохо. Он схватился за живот, его буквально скрючило от боли. Когда приехала «скорая», он был совершенно белый.
Турецкий и Огородников переглянулись. Одна и та же мысль мелькнула у них в голове.
– А где вы обычно обедаете? – сразу принялся за допрос Турецкий.
– В трапезной. Все было как обычно, Любовь Алексеевна приготовила обед и позвала нас всех к столу.
– А сколько человек обедало?
– Четверо певчих, регент, нас трое – мы храм убирали, матушка Аксинья, она за свечным столиком стоит, отец Николай и отец Петр, – стала перечислять женщина.
– А Любовь Алексеевна, она кто?
– Наша стряпуха. Она обычно ест после всех, потому что подает к столу, меняет блюда.
– Отведите нас, пожалуйста, в трапезную, – попросил Турецкий.
Они поднялись по узкой винтовой лестнице на второй этаж, зашли в просторную комнату, посреди которой стоял длинный стол со скамьями по обе стороны. На стенах висели большие иконы.
– А где отец Николай и Любовь Алексеевна?
– Отец Николай очень огорчился – ему тоже стало нехорошо – и поехал домой. А Любовь Алексеевна помыла посуду и уже уехала. Обед-то у нас был в два часа, а теперь уже почти шесть.
Турецкий и Огородников в сопровождении женщины прошли в кухню, заглянули в кастрюли, увидели расставленные тарелки – все было вымыто и блестело чистотой.
– Как в операционной. Идеальная чистота, – отметил Огородников.
– А куда вы деваете остатки еды? – Турецкий оглянулся на растерянную провожатую, которая остановилась на пороге кухни и наблюдала за их действиями.
– Стряпуха обычно готовит на то количество людей, какое будет обедать.
– А если на тарелках все же остаются остатки пищи?
– У нас тут бачок стоит, туда выбрасываем. Потом на помойку относим.
Она подняла крышку бачка и заглянула внутрь:
– Любовь Алексеевна его тоже вымыла.
Турецкий пошел к выходу, увлекая за собой Огородникова. Во внутреннем церковном дворике, у железного решетчатого забора, стоял мусорный контейнер, но и там не было видно остатков пищи.
– Наверное, выбросила в унитаз и смыла водой, – предположил Огородников. – Поехали в больницу.
Из разговора с врачом Турецкий понял, что диагноз подтверждает их подозрения: отец Петр поступил в больницу с тяжелым отравлением.
– Мы ему сделали промывание, чтобы очистить желудок, сделали необходимые инъекции, чтобы нейтрализовать и вывести из организма токсины. Но он в тяжелом состоянии. Сейчас спит, к нему заходить бесполезно.
Они пошли по длинному больничному коридору к выходу.
– Я уверен, что это работа Певцева, – сказал Турецкий. – Картина вырисовывается такая: после службы в рождественскую ночь Сатановский, Самарин и Певцев пригласили с собой Груздева и Жбанова. Вот только куда? В ресторан, в гостиницу, на квартиру или в офис? Именно там они и расправились с неугодными. А потом Жбанова бросили на улице умирать, а Груздева доставили в его квартиру. И инсценировали пожар, чтобы замести следы. А узнав, что отец Петр собирается дать показания о том, что видел, как они все вместе покидали церковь, и, вероятно, слышал их разговор, решили и его вывести из строя. Кто-то из людей, работающих при храме, помог осуществить их план. Кстати, не мешало бы поставить охрану у палаты дьякона, – распорядился Турецкий.
