– Его положение здесь довольно сложное. Дело о коррупции в мэрии затеяно по его инициативе, значит, отступать ни ему, ни нам уже некуда. Да он, как мне кажется, и не собирается. Помощь от него ощутимая. Говорю искренне. Что касается постороннего давления, то оно есть. И наиболее сильное – из столицы-матушки. Как ни странно, основное противодействие следствию составляют лидеры думских демократов. Взяв лозунг одного из недавних московских градоначальников «Взяток нет, есть плата за услуги», они с пеной у рта защищают своих здесь, в Петербурге. А ведь тут прежняя власть была практически сплошь демократическая. И вот мы сегодня вскрываем колоссальные экономические преступления, а нам кричат, что мы разваливаем демократию в стране, рубим под корень саму, видишь ли, идею! Я уже говорил как-то Константину Дмитриевичу. Вряд ли теперь будет что-то новое. Кто конкретно? А вы знаете, что большая часть крупнейших ленинградских заводов, составлявших основу многих отраслей, практически идут с молотка? Чья, спросите, инициатива? Так вы ж, в основном, в Москве обретаетесь. Не вы конкретно, Александр Борисович, а те, у кого вопросы возникают. Не проще ли обратиться прямо в правительство и поинтересоваться, чем оно думает?…
– Э-э, досталось вам, однако, – покачал головой Турецкий.
– А вы думали, милый мой, по собственной охоте второй год как в осаде живем? Посоветуйте Константину Дмитриевичу, я знаю, он всерьез за нас душой болеет, чтобы он попробовал на общественность нажать. Хоть сила невелика, но крику может быть много, глядишь, кто-то почешет за ухом, отстанет – всё польза…
В общем, как понял Александр Борисович, Пименов со товарищи держат оборону прочно, на провокации не поддаются, и потому, по их собственному разумению, вполне возможно, к концу двадцатого столетия передадут дело в суд. Примут на себя такое повышенное обязательство, будь оно неладно!
Перед уходом, уже прощаясь, на всякий случай спросил, не собирался ли Михайлов давать им какие-то важные показания? Пименов подумал и молча кивнул:
– Нам он был нужен…
С тем и расстались, довольные друг другом. Пименов – тем, что Турецкий не стал изображать из себя всезнающего «представителя», которых немало, к слову, находилось в стенах Генеральной прокуратуры. Александр Борисович – по той причине, что получил практически полное подтверждение сказанному Маркашиным во время вечернего их разговора в так называемой конспиративной квартире.
Между прочим, туда следовало сразу и заехать, чтобы забрать немногочисленные вещи.
Время подходило к пяти. Оставалось еще одно очень важное и неотложное дело – Рафалович. Турецкий, если так можно выразиться, завелся. И решил никакого спуску хитровану этому не давать. Есть такая порода людей, которые, разыгрывая из себя простачков, на самом деле так и норовят поудобнее устроиться на твоей шее. Ведь понимает же старый сукин сын, что если Грязнов дает «добро» на подобные беседы, значит, держит в своих руках крепкий крючок, с которого так вот запросто не соскочишь – не на рыбалке, чай. И тем не менее юлит, хлебосольного хозяина разыгрывает, отчима даже, вишь ты, вспомнил. Но это все – пыль, пена. Дед знает, конечно, и откуда ветер подул, известно ему и кто вложил оружие в руки киллеров, как наверняка знал и их самих. Но знать – одно дело, и совсем другое – участвовать. Есть тут разница, которую и собирался достаточно популярно объяснить Рафаловичу «важняк». В свете нового решения об освобождении от ответственности лиц, помогающих следствию. Ну и, естественно, Грязнов оставался в запасе – в качестве крепостной артиллерии, для которой не существует непробиваемых мишеней.
Быстренько разобравшись со своим временным пристанищем и вздохнув украдкой по поводу бессмысленно проведенных тут двух ночей, Турецкий позвонил старику. Тот сразу, будто ждал, поднял трубку. Понимая, что никакого секрета ни для кого данная квартира не представляет, Александр Борисович предложил старику на выбор любой вариант: встретиться здесь или в машине. Рафалович выбрал последнее. Но – в своей собственной. Вероятно, в бронированном «мерседесе» он чувствовал себя комфортней. Его дело.
Сев в «Волгу», Турецкий сказал Брониславу, чтобы тот подвез его к Марсову полю, где будет ожидать Рафалович, и, если беседа затянется, он может отправляться вместе с сумкой в прокуратуру. Куда позже старик подвезет и следователя, пусть только попробует отказаться, душа из него вон!
Уже знакомый серо-стальной «мерседес» ждал у обочины. И снова вежливый молодой человек вышел из передней дверцы и услужливо распахнул заднюю.
Стекло, разделяющее салон, было поднято. На маленьком откидном столике, открывавшем симпатичный мини-бар, стояли бутылки с минералкой, два высоких бокала и лежал обычный консервный ключ. Новейшие бутылочные открывалки, видно, старика не устраивали.
– Ну, – с интересом спросил Рафалович, – позвонили в Москву?
– Естественно, – пожал плечами Турецкий. – А как было не послушаться толкового совета? Позвонил себе на голову и тут же получил ценное указание. Скажите мне теперь, если не секрет, все равно ведь скоро уеду и ну буду морочить вам голову: откуда знали-то?
– А вы, между прочим, сами обмолвились, что некоторые сведения по непонятной причине сперва попадают в газеты и только позже – в компетентные органы. Почему? Я вам скажу: все зависит от того, у кого в данный момент какой интерес. Информация сегодня, вы же знаете, стоит дорого, но она, ей-богу, стоит того. Некоторые ждут, когда им подадут на блюдечке, а я плачу деньги и поэтому не жду. Вот и весь секрет. Что же касается лично вас, так я и тут подумал: зачем умному молодому человеку, который занимается самыми крупными преступлениями, болтаться в какой-то провинции? Ну что, и оказался прав?
– Хуже. Вы оказались предсказателем. Доброй-то дороги вы мне пожелали вчера вечером, когда до убийства еще оставалась целая ночь. А это как понимать?
– Пейте воду, хорошая, – предложил Рафалович. – Или, может быть, желаете чего-нибудь покрепче? Хорошей водочки, например?
– А вам известен мой вкус? Нет, водочки не хочу. В поезде выпью, отряхнув прах, так сказать. Но вы не ответили.
– Просто так, – усмехнулся Рафалович. – Я не рассчитывал на дальнейшие встречи. Такой ответ вас устроит?
– Вполне. Значит, сочли свою миссию выполненной? Поторопились. Хочу вас проинформировать. Как раз перед отъездом, беседуя со своим начальством, в частности с Меркуловым… Вам известна эта фамилия?
– А как же! Константин Дмитриевич. А ведь вы, Александр Борисович, у него начинали. В городской прокуратуре, да. И не так давно, я вам скажу, каких-то пятнадцать лет назад. Да-да… Для вас – целая жизнь, а для меня – только срок. Так что вы хотели рассказать?
– Мы обсуждали новое постановление, которое должно вот-вот быть принято Государственной Думой. Речь в нем идет об освобождении от ответственности лиц, помогающих следствию, в тех случаях, когда они сами преступили закон и могут быть привлечены к уголовной ответственности.
Рафалович поиграл бровями, покачал головой.
