— Мне так сказали.
— Хороший человек сказал?
— Очень хороший.
— Тогда поверим. — Турецкий закурил. — Вот черт! Даже в голове не укладывается. Прямо-таки фантастика. И что теперь делать? Кабинет менять?
— Или кабинет, или все проверять. Но тут работа профи, нужен прибор, так на вкус…
— На ощупь, — поправил его Александр Борисович.
— Да, на ощупь трудно. Я попрошу, мне пришлют защиту. Это лучше.
— Но это дорого, наверное?
— Ну ничего. Тайна дороже. Так?
— Так, — вздохнул Турецкий.
— Извини, мне вчера из Гармиша позвонили и сказали, я чуть забыл, — объяснил Питер.
В коридор выглянул Грязнов-старший.
— Вы чего, ребята? — не понял он.
— Иди сюда! — позвал его Александр Борисович.
Грязнов подошел.
— Питер говорит, у меня кабинет прослушивается.
— Что, серьезно?
Питер кивнул.
— Обложили, гады! — Грязнов закурил. — Поехали ко мне!
— Подожди! У меня тут есть одна комната, нам выделили для допросов. Пошли туда! — Турецкий вернулся, забрал Дениса, бутылку и бумаги.
Лара, узрев этот переезд, удивленно вскинула брови.
— Мы посидим в допросной, если будут звонить серьезные люди. Вы также имеете право нас навестить, если, конечно, нет никаких противопоказаний: аллергии, сердечной аритмии и так далее, — пошутил Турецкий.
— А в чем дело-то? — не поняла Лара.
— А у меня дует. У Питера ревматизм. По просьбе гостя.
Лара удивленно хмыкнула. Окна она заклеивала сама еще осенью, и никаких сквозняков в кабинете не было. Но Александр Борисович не стал больше объясняться на эту тему. Он важно удалился.
Они перебрались в небольшую комнату, расселись за двумя столами.
— Сейчас придется отдать все силы, — продолжил Питер, — чтобы найти его…
— Их, — поправил Турецкий.
— Да, их…
— Гжижа по дороге спросил у меня, далеко ли до Царицына, — неожиданно вспомнил Денис. — Я ответил, что Царицыно на окраине, далеко. Спрашиваю: что, туда поедем? Гжижа отвечает: нет, он просто так спросил. И я почувствовал: он остался недоволен тем, что я задал этот вопрос.
— Может быть, он еще о чем-нибудь спрашивал? — не без иронии поинтересовался Турецкий.
— Нет, больше ничего!
— Ты уж говори все! — рассердился дядя. — Тут любая подробность важна!
— Да нет, больше он ничего не спрашивал, — твердо сказал Денис.
— Это интересно, — промычал Питер. — Что такое Царицыно?
— Это район Москвы, — объяснил Грязнов. — Но если у них там хаза, то найти ее вряд ли удастся. Это большой район.
— Но если они там будут появляться, то, значит, их можно будет увидеть, — заметил Реддвей.
— Искать иголку в стоге сена, — усмехнулся Турецкий.
— Это я знаю, — радостно кивнул Питер, имея в виду смысл пословицы. — А что делать?
— Хорошо, но кто будет искать? — взмахнул руками Турецкий. — Где люди? Ты об этом подумал?
— Мы все. Это очень важно. — Питер сделал очень серьезное лицо.
— На мне Шелиш. Сам Президент требует срочного расследования и раскрытия этого загадочного убийства, так что я выпадаю. Славка — тоже на Шелише. — Турецкий взглянул на Грязнова. — Костя сейчас с твоими этот вопрос утрясает. Я ему ультиматум выдвинул. Денис — тоже. Кто?
Реддвей молчал.
— И теперь скажи: почему ты не хочешь работать с ФСБ? Они мне уже звонили, жаловались, что ты с ними не контактируешь, обходишь стороной. Ты нам можешь сказать, в чем дело? — напрямую спросил Александр Борисович.
— Утечка, — мягко улыбнувшись, ответил Питер.
— И там утечка? — удивился Турецкий.
— Утечка, — упрямо повторил Реддвей.
— Та-ак, — проговорил Александр Борисович. — Ты понимаешь, о чем говоришь?
— Да. — Питер развел руками.
— Сведения тоже из Гармиша?
Реддвей кивнул.
— Может быть, они сказали и фамилию, через кого все утекает? — насмешливо поинтересовался Александр Борисович.
Питер помедлил и снова кивнул.
— И через кого же?
— Я обещал, что это останется в тайне. Это слишком серьезно, — вздохнул он.
— Тем более мы должны знать! — потребовал Турецкий. — Я не понимаю: либо мы работаем вместе, одной командой, и у нас нет друг от друга никаких тайн, либо начинаем делить: это мое, это твое, а это вообще не наше. Мы ведь тоже тут серьезными делами занимаемся. И враг у всех нас общий. Так?
— Так, — кротко согласился Питер.
— Тогда колись, а мы обещаем, что даже при пытках мы никому этой тайны не расскажем. Ну?
По лицу Питера было видно, какая борьба происходит у него в душе. Он молчал. Молчали и остальные.
— Я могу выйти, — неожиданно проговорил Денис. — Раз такое дело, то…
— Нет, не надо, — тяжело вздохнул Питер. — Я не доверяю одному человеку…
Дверь отворилась, и вошла Лара. За это короткое время она успела надеть новую блузку с яркими квадратами, а на шее у нее красовались красные бусы. Турецкий помрачнел, что пришлось прервать важный разговор, а Питер выразительно посмотрел на друга, как бы показывая лицом, что при ней он этого говорить не будет.
— Я не помешала? — заметив замешательство на лицах, спросила Лара.
— Ты нам никогда не мешаешь, — галантно улыбнулся Турецкий. — Но мы как раз начали говорить об одной интимной болезни, с какой познакомился один наш друг…
— Могу порекомендовать хорошего врача, — тут же предложила Лара.
— У меня тоже есть, — ответил Александр Борисович.
— Звонит Ирина Генриховна, — перешла на деловой тон Лара, всем видом показывая, что сделала это исключительно по старой любезности, — и хочет уточнить, если вы не сможете подойти к телефону, какие у вас планы на вечер? — глядя на Турецкого, спросила она. — Она интересуется, готовить ей ужин или нет.
— Пусть готовит, — помолчав, обронил Турецкий.
— Понятно. — Лара попыталась улыбнуться, но не смогла. — Кофе вам еще принести? — Она кокетливо посмотрела на Питера.
— Это можно, — сказал Грязнов-старший.
Лара собрала чашки и вышла из кабинета, даже не взглянув на Турецкого.
— Кто это, Питер? — спросил Александр Борисович.
— А кто у нас болен? — удивился Реддвей.
— Это не важно! Кто он?! Ты пойми, не зная, мы же не только себя подставляем, но и тебя тоже! — возмутился Турецкий.
