– Ты уже полчаса несешь чушь, Егоров! – прервал его подполковник. – Почему ты не обратишься к следователю Турецкому, который ведет это дело? Мы вместе с ним включены в следственно-оперативную бригаду по делу Иванова. Позвони Турецкому, и тебе все разъяснят, если, конечно, это не заранее спланированная провокация. Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы. Только в присутствии следователя по особо важным делам Генпрокуратуры Турецкого я намерен с вами разговаривать.
– Успокойтесь, Владимир Михайлович, если вы человек умный, то вскоре сами попроситесь на допрос, чтобы изложить все ваши правонарушения, – вкрадчивым голосом сказал Егоров. – А пока до свидания!
Следователь нажал кнопку вызова под столом и попросил вошедшего надзирателя увести подследственного.
Яковлев бросил на следователя тяжелый презрительный взгляд и молча вышел из комнаты.
Глава пятая.
– Третий тайм мы уже отыграли, и не лучшим образом, – грустно констатировал Турецкий, входя в кабинет к Меркулову.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Меркулов.
– Я про дачу Шатохина. Мне сегодня Ангелина Иванова сообщила, что искомая нами кассета находилась там, в кладовке. Каково мне было это слышать, когда я уже знал, что дача сгорела. Правда, есть уже заключение пожарной инспекции и химиков, что в пепле, который был найден на месте кладовки, продуктов горения пластмасс, из которых делают видеокассеты, не обнаружено. Ангелина опять солгала, но кто-то вновь обогнал нас на шаг. Мы первыми должны были сделать обыск по пусть даже ложному признанию гражданки Ивановой. Теперь еще на Володю Яковлева охоту устроили… Кстати, Костя, тебе удалось хоть что-нибудь узнать о нем? Лично меня на всех уровнях посылают подальше – даже свою стажерскую молодость вспомнил. А ведь Цезарь сознался в убийстве Иванова, двух боевиков, доктора Чижа и Бодрова.
– Давай поговорим о Яковлеве, – кашлянул Меркулов. – Володю мотает следователь горпрокуратуры Егоров. Я выяснил, этот Егоров действительно раньше работал в военной прокуратуре. А как раз военная прокуратура затеяла это разбирательство. Ясно, что все это провокация и через день-два Володю освободят, но у меня такое впечатление, что эта третья сила пошла ва-банк. Делают ходы исключительно на отвлечение внимания следствия. Но вот от чего они пытаются отвлечь наше внимание, Саша?
– Я беседовал с генералом Авдеевым. Цезарь прямо указывает на него как на шефа. Все приказы об убийствах, по словам Цезаря, отдал ему Авдеев. Этот генерал, по моим данным, связан с западными мафиозными синдикатами. Полагаю, дело здесь в торговле оружием. Но пока у меня нет видеокассеты, я не могу в него вцепиться. Его и так уже почти не видно за пеленой трагических событий, связанных с делом Иванова. Возможно, все это тоже лишь отвлекающий момент в большой игре высокого армейского чиновника.
– Какое у тебя впечатление от беседы с Авдеевым? – спросил Меркулов.
– Удручающее. Он чувствует себя уверенно, несмотря на то что творится вокруг него. И он будет до конца надеяться на выигрыш, Костя, поэтому все еще может быть.
– Что ты с ним цацкаешься, Саша? Подключай ФСБ, вызывай его к себе на допрос в кабинет, устраивай очные ставки с Цезарем, Ивановой, Семеновой, Тураевым… – резко заговорил Меркулов.
– Это я и собираюсь сделать, но сначала надо Володю Яковлева вытащить. Позвони, пожалуйста, еще раз генеральному насчет него. Я готов встретиться со следователем Егоровым как старший в следственно-оперативной группе по делу Иванова. Пусть генеральный устроит нам такую встречу…
Яковлева привезли в Бутырки. Много раз ему приходилось бывать в этом знаменитом следственном изоляторе, но мог ли подполковник предположить, что когда-нибудь его самого привезут сюда в качестве узника?! Долго тянулись формальности. Муровец не торопил события: отвечал медленно, делал большие паузы. Он еще до конца не мог поверить, что все, что с ним происходит, серьезно. Но ехидная улыбочка Егорова, которой он сопроводил свою информацию о том, что Яковлева поместят в общую камеру, развеяла его последние надежды. Яковлев посуровел и приготовился к жестокой схватке с людьми и обстоятельствами.
Егоров выполнил свое обещание: контролеры подняли Яковлева на второй этаж и подвели к так называемой черной двери воровской хаты.
– Ну что, – глумливо поинтересовался милиционер, – сам войдешь или вбросить?
– Сам могу, а могу и с тобой на пару, – ответил с жестоким юмором Яковлев.
– Но-но, – отшатнулся милиционер и угрожающе выставил дубинку.
Подполковник усмехнулся и с презрительной, даже вызывающей миной на суровом лице шагнул в прокуренный полумрак камеры.
Со шконок поднялись арестованные. Они подходили к нему и с любопытством разглядывали. Сердце Яковлева на мгновение сжалось, когда он узнал среди узников нескольких своих клиентов, которых муровец брал быстро и безжалостно.
– Век воли не видать! Кого я вижу! Владимир Михайлович! Какими судьбами? – заорал один на всю камеру. Подполковник узнал в нем вора по кличке Дрель.
Яковлев кашлянул и хриплым голосом произнес:
– Наверное, меня к вам под пресс бросили.
По камере пошел шумок: «мент», «муровец»…
Растолкав любопытствующих, к Яковлеву прорвался огромный детина в адидасовском костюме и, потрясая раздутыми от вазелиновых инъекций кулаками перед носом подполковника, воскликнул:
– Что, ментяра, на экскурсию пришел? Парашки понюхать? А?
Яковлев не отвечал. Он постарался рассеять взгляд, чтобы одновременно видеть как можно больше зеков. Но, кроме громилы, пока никто не выказывал агрессии. К тому же парень невольно загораживал его от остальных.
Детина для начала решил угостить мента апперкотом. Яковлев чуть отклонился назад, и кулачище мелькнул в сантиметре от его носа, обдав запахом вазелина. Помогая летящей вверх руке, муровец мягко подхватил ее под локоть, другой рукой перехватил запястье и, повернувшись на месте, резко дернул захваченную руку парня в сторону и вниз. При этом он завернул локоть детины вниз, а запястье вверх. Такого изощренного вектора заросшие твердыми мышцами суставы выдержать не могли. Раздался хруст рвущихся связок, и детина с воплем отлетел к ногам угрюмой толпы зеков.
– Да он – борзый, – воскликнул кто-то. – Мент в «черной хате»! Мочить!…
Толпа гудела, но не двигалась с места.
На свет тусклой лампы не спеша вышел смотрящий. Им оказался невысокий коренастый мужчина почти интеллигентного вида. Он смерил муровца цепким взглядом и, обращаясь к толпе, спросил:
– Кого он еще брал, братва?
Кроме Дрели к смотрящему подошли еще четверо: Косяк, Шило, Конь и Арнольд.
– Ну пошли, побазарим, – пригласил смотрящий подошедших к нему воров.
Они ушли в глубь камеры, где у окошка стояли аккуратно застеленные шконки. Воры, обступив муровца, подвели его к этим шконкам и расселись полукругом возле пахана. Яковлев остался стоять под их перекрестными взглядами.
