Прибежал профессор, роняя из хлипкой авоськи молочные пакеты. Пока он ходил в магазин на станцию, его жилище превратилось в пылающий костер.
– Там рукопись! – кричал он. – Рукопись там!…
И рвался к дому спасать свой труд.
Его держали за руки и уговаривали двое мужиков:
– Да ну ее, рукопись, профессор! Еще одну напишете. А то ща обвалится все, а вы там! Тогда уже не напишете ни хрена!
Профессор не хотел ничего слышать и понимать, но вырваться из крепких рук не мог.
Сотрясая воздух сиренами, подъехали пожарные машины. Пожарные развернули шланги и начали тушить. От горящего дома пахнуло яростным шипением и клубами пара, но пена и вода не справлялись с огнем.
С грохотом обрушилась мансарда, взметнув в воздух тучу горячей золы. Наружные стены еще держались, по ним пробегали языки пламени, упорно не затухающие под напором воды. Через час с огнем было покончено, но на месте дома чернело жалкое нагромождение обгорелого хлама.
Профессор пытался посмотреть, уцелело ли хоть что-нибудь, но пожарник остановил его:
– Повремените пока. Еще опасно… У вас было что-нибудь включено из электроприборов?
– Нет. Когда я ухожу, то все обязательно выключаю.
– В таком случае вам тем более не стоит туда ходить. Будет расследование, – сказали профессору. – Если вы исключаете возгорание по вашей халатности, значит, кто-то поджег. У вас есть враги, способные на такое? – Это была последняя фраза офицера-пожарника.
Он развернулся и пошел к машине. Потом оперуполномоченный наскоро составил протокол происшествия, и сразу после этого бедный профессор угодил в реанимацию.
– Вот такие пироги, Саня, – закончил свой короткий рассказ Грязнов.
– Ищут кассету, – уверенно сказал Турецкий. – И задача тех, кто ищет, уже несколько изменилась: если не найти, так уничтожить, хотя бы и вместе с домом.
Кем– то умелым и могущественным вокруг личности подполковника Яковлева в кратчайшее время была возведена глухая, непроницаемая стена. Как ни старались Турецкий и Грязнов выяснить что-либо, везде отвечали одно и то же: идет предварительное расследование, поэтому пока рано что-либо говорить. Признание Цезаря в убийстве двух боевиков не возымело пока действия. Когда и прокурор Москвы начал говорить общие фразы, Турецкий не выдержал и рявкнул в трубку:
– Ты, значит, считаешь, что и мне рано сообщать хоть что-то. Мне, который ведет это чертово дело!
– Естественно, Александр Борисович, – спокойно ответил тот. – Убийство Соловьева и Рябова расследует городская прокуратура.
– С подачи военной! – перебил его Турецкий.
– Да. Сведения поступили из военной прокуратуры. У вас что, есть основания подвергать сомнению действия военной прокуратуры?
– У меня есть доказательства непричастности подполковника Яковлева к убийству двух боевиков. Доказательства, понимаете! Заниматься проверкой мнений у меня просто времени нет. Да и профессия у меня другая…
– Успокойтесь, Александр Борисович. Нам известно, в каких вы отношениях с обвиняемым Яковлевым, поэтому тайну следствия я раскрывать перед вами не стану. Если хотите что-нибудь узнать, посылайте официальный запрос. Мы еще посмотрим, что вам ответить. Историю помните? Вассал моего вассала – не мой вассал!
«Про тайну следствия вещает, а сам проболтался: назвал, кого на Володю вешают», – в сердцах подумал «важняк» про прокурора Москвы.
Как– то на совещании в Генпрокуратуре Турецкого попросили выступить с оценкой работы некоторых специалистов, и он пожурил мужичка за слабый профессионализм. Тот тогда поблагодарил его за товарищескую критику, но злость, как видно, затаил.
– Надо выручать Володю, – вслух сказал Александр Борисович и задумался.
В голове следователя крутилась предсмертная фраза Сергея Колобова: «Операция „Ошейники для волков“… Генштаб». «Важняк» решил немедленно ехать к ответственному сотруднику Генштаба генералу Борису Авдееву. К тому самому генералу, который являлся единственным пока известным следователю персонажем видеопленки, отснятой скрытой камерой Юрием Ивановым. Авдеев также был запечатлен на фотоснимках, принадлежащих Людмиле Семеновой и Тураеву. Переснятая Яковлевым в квартире Семеновой фотография лежала у следователя в столе. Он достал ее и положил в карман. Вдруг придется показать ее генералу.
Авдеев встретил следователя по особо важным делам довольно радушно. Встал навстречу, чтобы поприветствовать работника Генпрокуратуры.
– Извините за беспокойство, Борис Альбертович, я не займу у вас много времени, – вежливо произнес Турецкий.
– Да уж конечно! – пророкотал генерал. – Если что, у нас своя прокуратура имеется, военная.
– Это замечательно, – согласился следователь, – но она подчиняется генеральному прокурору.
– А что вы хотите! И так нашу бедную армию топчут все кому не лень и все безобразия норовят с ходу обнародовать. Поэтому нам необходим старый партийный принцип тайного ордена. Мы сами разберемся со своими раздолбаями, и, может, покруче, чем ваши суды присяжных! А вообще-то они у вас имеются?
– В некоторых регионах есть, – ответил следователь. – Надо ввести это правило повсеместно.
– А много народных судов вы и не будете иметь, – улыбнулся генерал. – Вам самим это не выгодно. Не так ли? Халтура не пройдет!
– У нас халтуры немного, – обиделся Турецкий за свое ведомство.
– У вас, – акцентировал генерал, – у вас лично, может быть, немного халтуры, но это у вас… Вернемся к нашим баранам: собственно, по какой нужде вы ко мне явились, цивильный человек?
– Хочу попытаться выяснить, что означает одно маловразумительное словосочетание, которое я недавно услышал: «Ошейники для волков».
– Ошейники для волков? – вполголоса пророкотал Авдеев, – и где, интересно, вы это слышали?
– В беседе с одним бизнесменом.
– А почему вы у него самого не спросили об этом?
– Это были его последние в жизни слова, товарищ генерал.
– Понятно, фамилию-то не скажете небось?
– Отчего же? Сергей Колобов. Знали такого?
Генерал изучающе взглянул на Турецкого, вышел из-за стола и стал мерить кабинет шагами.
– Колобов, говорите? Конечно, я знал этого офицера. В Германии у меня служил. Убили его, говорите. Жаль, хороший был служака. Черт знает что творится. Вот как это объяснить, Александр Борисович? Бывший военный люд словно с цепи сорвался, мочат друг друга за дело и без дела. Вот для таких людей в буквальном смысле и нужны эти ошейники. Рынок людей в зверей превращает.
– Почему – словно с цепи сорвались? – возразил Александр Борисович. – Идет даже очень расчетливая и хладнокровная борьба.
– Но вернемся к нашим баранам, – перебил его генерал. – Вообще-то фраза, которая вас заинтересовала, была сказана совсем по другому поводу. И вот по какому. – Генерал вновь задумался. Турецкий повернулся на стуле, чтобы лучше видеть собеседника, шагающего взад-вперед по кабинету. – Дело это уже прошлое. Короче говоря, один ученый, имея в виду людей, подобных западному мультимиллионеру Каширину, как-то во всеуслышание заявил, что без «голодных волков», как он выразился, нигде в мире невозможно было бы накопить необходимый для развития государства капитал. Он также высказал мысль, что у нас в России тоже должны сначала прийти к экономической власти такие «голодные волки», а уж потом придут те, кто приручит этих «волков».
