– Хорошо! Задавайте вопросы, – посуровел Трауберг.
– Что означает фраза "операция «Ошейники для волков»? – спросил Турецкий, пристально глядя на бизнесмена.
– Вы полагаете, что я смогу ответить на ваш вопрос?
– Да, вы умный человек и не станете торговать тем, чего не знаете. Эту фразу сказал мне умирающий Сергей Колобов. Вы как бывший разведчик лучше других разбираетесь в возникшей ситуации. За этим делом кроется нанесение ущерба нашему государству.
– Хотите взять меня на сю-сю, Александр Борисович? – хмыкнул Трауберг.
– Ни в коем случае, – твердо возразил следователь. – Наша следственная группа вцепилась в это дело мертвой хваткой. Мы не ослабим ее, пока не раскрутим это дело до конца.
– Ясно, – кивнул Трауберг.
– И пожалуйста, Аркадий Альфредович, не пытайтесь выставлять впереди себя покойного Сергея Колобова. Не надо быть провидцем, чтобы догадаться, что главной фигурой в «Каскаде» были вы. Как, впрочем, и в этой схватке с Тураевым. Сергей был как бы вашим ассистентом, имеющим доступ в кабинеты ваших врагов.
– Лестно слышать, – улыбнулся Трауберг. – Но в разговоре с вами я все же, извините, буду занимать пассивную позицию. У меня есть основания…
– В таком случае сообщаю вам последнюю новость, – сказал Турецкий. – Вас подставили на уровне правительства.
Турецкий протянул бизнесмену листок анонимного заключения неизвестных лиц, составленного на базе заявки, якобы посланной Траубергом на имя Президента страны.
– Всего-то? – весело спросил Трауберг.
– Как? Вас это совсем не беспокоит? – удивился следователь.
– Не так сильно, как вы полагаете. Этот аноним у кого-то из моих врагов на довольствии, вот и состряпал под диктовку липовое заключение, компрометирующее нашу организацию.
– У меня иная точка зрения. Думаю, вам отрубают пути наверх. Если вам завтра понадобится срочно выйти на президентские структуры, то возникнут проблемы. Теперь понимаете?
После этих слов Трауберг встал и, подойдя к окну, стал смотреть на улицу. Турецкий напряженно ждал его реакции.
Трауберг оглянулся слишком резко, и листок, выскользнув из неплотно сжатых пальцев, плавно полетел по кабинету. Следователь поднял его и положил в карман.
– Решайтесь же на что-то, черт бы вас побрал, или вы тоже хотите вслед за Колобовым отправиться к праотцам? – почти выкрикнул Турецкий.
– Не нервничайте, Александр Борисович, мне все-таки кажется, что вы взяли нашу фирму под колпак.
– А мне кажется, что я сотрудничаю с вами на грани допустимого, – уточнил Турецкий. И задумчиво добавил: – Может, действительно поделиться с вами кое-чем? Тогда, может, и вы в ответ…
– Чем? – быстро спросил Трауберг.
– Вы, я слышал, машинками интересуетесь? Один мой приятель работает в военной прокуратуре. Он мне недавно рассказал, что они крутят сейчас одного зампотеха из Острогожска. Продавал, понимаете, технику, якобы списанную в Чечне. Но самое интересное, что один из их покупателей – фирма «Каскад».
– Деньги мы еще не перечисляли, – быстро сказал Трауберг.
– Не волнуйтесь, если бы даже и перечислили, то проходили бы как свидетель. Дело в другом: денег-то у вас на эти машины нет. Информация поступила от Тураева.
– Сволочь Тураев! – Трауберг стукнул кулаком по столу.
– Не надо нервничать, Аркадий Альфредович, а то, случись что с Тураевым, мне сразу придется ехать к вам… для допроса. А мне бы этого не хотелось. Я уже признался вам, что тешу себя мыслью, что вы единственный в этой кровавой игре человек, который думает по-государственному.
– Спасибо на добром слове, Александр Борисович, – тихо поблагодарил Трауберг и долгим испытующим взглядом посмотрел в глаза Турецкому. – Думаю, что у нас с вами еще будет время поговорить об «ошейниках для волков», – тем же тихим голосом добавил он, – но сейчас лучше прервать разговор…
После рассказа Грязнова об аресте Яковлева и об обвинениях, которые ему предъявили, а вернее, о которых ему сообщил Федоров, Турецкий сразу же позвонил Меркулову:
– Костя, по ходатайству Федорова выдана санкция на арест подполковника Яковлева. Его обвиняют в убийстве двух боевиков, с которыми его нашли в машине недалеко от охотничьего домика. Бред собачий! В этом убийстве сегодня признался Виктор Князев. Позвони, пожалуйста, немедленно генеральному. Я тебе перезвоню минут через пятнадцать.
Турецкий положил трубку и спросил Грязнова:
– Кажется, я понял, откуда все эти анонимки и подставки пошли!
– Откуда, Саня?
– Это исходит от Тураева, но все это он осуществляет через генерала Авдеева. Вот увидишь, сведения о Яковлеве пришли из военной прокуратуры…
Зазвонил телефон. Меркулов подтвердил догадку «важняка» насчет военной прокуратуры и пообещал, что больше суток Яковлев не просидит под арестом.
Немного успокоившись, Турецкий спросил Грязнова, нет ли еще каких новостей.
– Новости прилетают одна за одной, и все удручающие, – ответил полковник. – Пришла информация, что сгорела дача профессора Шатохина.
– Это… – начал вспоминать Турецкий.
– Это бывший муж Ангелины Ивановой.
– Точно сгорела, Слава?
– Почти дотла.
– Вместе с хозяином? – насторожился следователь.
– Слава Богу, нет.
– Я же его попросил поискать, не оставила ли там что-нибудь Ангелина, – вспомнил Турецкий.
– Судя по тому, что он не подавал так долго о себе вестей, он ничего не нашел или не искал, Саня, – махнул рукой Грязнов.
– А может, нашел и решил прибрать к рукам? – рассуждал следователь. – А чтобы следы уничтожить, пустил красного петуха?
– Да нет, Саня, профессор далек от дел Ангелины, – возразил Грязнов. – Вот его поджечь могли – это несомненно…
– Ладно. Расскажи хоть, как это произошло, – попросил «важняк».
– Только со слов оперуполномоченного, – сказал Грязнов.
– Валяй, – кивнул Турецкий.
– Возгорание началось внутри здания, – начал Грязнов. – Поэтому о том, что горит дача профессора Шатохина, стало известно далеко не сразу.
Из рассказа полковника вырисовывалась такая картина.
Двойные рамы окон, плотно закрытые на зиму двери и форточки долгое время скрывали дым и огонь от глаз соседей. Затем лопнуло стекло в окошке кладовки, где начался пожар. Хлебнув воздуха, пламя взвилось длинным оранжевым языком, и повалил серо-черный дым.
Заметались соседи. Кто-то бежал с ведром, кто-то пытался отыскать спрятанный в сарае до весны поливочный шланг, кто-то звонил пожарникам. Но время было упущено. Пожар, вовсю бушевавший внутри, алчно выбрасывал языки пламени на внешние стены, на мансарду.
