Девушка тяжело вздохнула:
— Лучше бы я этого не делала… Я застала его дома с целой компанией голых и хохочущих шлюх. Они были пьяны и поливали друг друга шампанским. Когда он увидел меня, в глазах его на мгновение промелькнуло что-то прежнее. А потом он рассмеялся и предложил мне заняться с ними групповым сексом… Я не помню, как вернулась домой. У меня не было слез. И холодная пустота вместо сердца. Матери дома не было. Я выгребла из аптечки ее снотворное и выпила все таблетки. Заодно еще какую-то гадость. Мне хотелось одного — умереть. И наверное, я бы умерла, если бы вовремя не вернулась мать и не вызвала «скорую»… После этого я несколько месяцев провалялась в клинике неврозов. Меня, конечно, вылечили. Но внутри как будто что-то оборвалось. Я даже не могла без отвращения представить, что когда-нибудь снова лягу в постель с мужчиной. А слово «любовь» стало мне ненавистно…
— И ты начала мстить?
— Если это можно назвать местью. Мне казалось, что мужчины используют женщин вроде салфетки. И я решила отвечать им тем же. Но, как я уже говорила, особого удовольствия это мне не доставляло. А постепенно стало противно. Я уже собиралась уходить из ночного клуба, и вдруг случилось это…
— А его ты больше не видела?
— Нет, — жестко ответила Рита. — Мать как-то обмолвилась, что он пытался мне звонить, когда я была в больнице. Но она просто бросила трубку. А потом я случайно узнала, что он уехал во Францию…
— Грустная история, — вздохнул Турецкий. — Поистине: нет повести печальнее на свете…
Закончить он не успел, потому что в замке внезапно повернулся ключ и на пороге выросла квадратная фигура бугая в камуфляжке.
— На выход, — буркнул он, взглянув на Турецкого. И как-то странно усмехнулся, покосившись на Риту.
— В чем дело, парень? Или ваш шеф уже осознал свою вину и намерен сдаться прокурору? — попытался шутить Турецкий, выйдя из «палаты».
— Шагай! — буркнул «качок» и грубо пихнул его в спину.
— Полегче, любезный. Я все-таки государственный чиновник.
— Труп ты ходячий, — усмехнулся конвоир. — А скоро вообще копыта откинешь…
Немного пройдя по коридору, он распахнул дверь в какое-то соседнее темное помещение, впихнул туда пленника и запер на замок. Турецкий оказался в полной темноте. Очевидно, их с Ритой решили разделить. А его самого перевели в камеру смертников. Но почему в ней не было света?
Внезапно в темноте сухо щелкнул выключатель, и вспыхнувшая лампа с розовым абажуром осветила небольшую, но довольно уютную комнату наподобие гостиничного номера с очень приличной обстановкой. Большую ее часть занимала огромная постель под золотистым покрывалом, а на ней — Турецкий на миг даже закрыл глаза от неожиданности — бесстыдно возлежала совершенно голая девица, в которой он тотчас узнал давешнюю медсестру, и насмешливо смотрела на него блудливыми глазами. У нее оказалась потрясающая фигура манекенщицы, способная вызвать эрекцию даже у безнадежного импотента. А под левой грудью была вытатуирована небольшая черная роза.
Турецкому невольно сделалось жарко. «Ничего себе камера смертников, — с удивлением подумал он. — А может, она и есть палач?»
Не сводя с него красноречивого взгляда, красотка соблазнительно изогнулась; одна рука ее легла на грудь и начала ласкать коричневый сосок, другая медленно скользнула под живот. Похоже, ей доставляло особое удовольствие мастурбировать на глазах у мужчины и тем самым доводить его до белого каления.
С неопределенной усмешкой Турецкий не спеша приблизился и остановился у края постели. Рука девицы тотчас потянулась к молнии на его джинсах. Продолжая ласкать себя, она принялась энергично возбуждать и его. Впрочем, особых усилий для этого и не потребовалось. Ни один мужчина, особенно после длительного воздержания, просто не сумел бы устоять под натиском ее опытных и нежных пальцев. Затем, облизнув приоткрытые губы, красотка вновь соблазнительно изогнулась и припала головой к его бедрам; вьющиеся русые волосы закрыли ее лицо…
Турецкий почувствовал, что теряет голову. Если это была прелюдия к смерти, то какой, любопытно, будет сама смерть? Он уже глухо застонал и готов был взорваться от возбуждения, когда девица неожиданно отпрянула от него и, соскочив на пол, стала нетерпеливо раздевать его. Прокурор машинально помогал ей дрожащими руками. Он ни о чем больше не думал; ничего больше не видел, кроме этого дразнящего обнаженного тела, которое безудержно влекло его к себе, как магнит. Продолжая ласкать друг друга, оба рухнули в постель.
Обвившись вокруг него как змея, татуированная красотка сначала растопила Турецкого, словно податливый воск, а затем вдруг с не женской силой вывернула ему руки за голову и тотчас же ловко прихватила его запястья к изголовью постели заранее приготовленными кожаными ремешками. Похоже, эта секс-бомба была несомненной поклонницей Шарон Стоун, вернее, ее маниакальной героини. Затем извращенка живо уселась на него верхом и, будто необъезженная кобылица, рванула с места в карьер…
Турецкий закрыл глаза и стиснул зубы. На него обрушился поистине океанский шквал страсти вулканического накала. Это был настоящий торнадо, смерч, ураган с неведомым женским именем. И подобно разбушевавшейся стихии, ополоумевшая девица исступленно взвизгивала и кричала во все горло. Перед наступлением оргазма она неожиданно впилась острыми ногтями ему в грудь и с животным воплем располосовала его до крови…
Тяжело дыша, Турецкий с тревогой подумал, что это, скорее всего, было только начало. И как оказалось, не ошибся. Потому что, немного отдышавшись, бешеная фурия начала вновь энергично возбуждать его с такой агрессивностью, что серьезно рисковала кастрировать зубами свою жертву. Но, к счастью, вовремя успела остановиться. И снова оседлав прокурора, однако теперь задом наперед, продолжила скачку с прежним неукротимым пылом.
Истекая кровью, Турецкий уже не сомневался, что в финале этого садистского акта его неизбежно ждет смертельный удар ножом для колки льда. Может, не совсем таким, которым в известном фильме
[6]
воспользовалась голливудская кинодива, но главное — с тем же результатом. А подобный исход, надо сказать, прокурору не улыбался. Мучительно напрягая силы, он попытался освободить свои руки. Но кожаные ремни держали крепко. Турецкому пришлось выдержать еще несколько бешеных кровавых «заездов», прежде чем он, весь располосованный, сумел немного ослабить мертвую хватку ремня и незаметно освободить правую руку. Вцепившись ногтями в его выгнувшуюся спину, девица уже готова была снова забиться в судорогах вулканического оргазма. Но в последний момент Турецкий неожиданным ударом ребра ладони по шее «выключил» ее и сбросил со своей груди.
— Приехали, девочка, — с облегчением выдохнул он. И только сейчас почувствовал, как здорово эта стерва его «освежевала». Раны были неглубоки, но болели изуверски. «Неплохая разминка перед казнью, — подумал он. — Похоже, надо сматываться, пока с меня окончательно шкуру не спустили…»
