– С удовольствием! – с восхищением воскликнул Турецкий. – Кофе ваш, Алина, поистине волшебный. Как, впрочем, и вы!
– О-хо-хо! – довольно зарокотал Сиротин. – Не перехвалите мне сотрудницу, Александр Борисович, а то ведь бросит старика да удерет к молодому!… Вроде вас, к примеру, а? – Но глаза у него были льдистые, несмеющиеся.
– О чем вы говорите, Алексей Андреевич, – сокрушенно махнул рукой Турецкий, – нынешние красотки, – он кивнул вслед ушедшей Алине, – уважают богатеньких буратин. А уж если нам с вами, скажем, выпадает удовольствие… или счастье, я считаю, надо за него двумя руками держаться. Разве не так?
– Верно, – как бы успокоился Сиротин. – Живешь и – нет… А вообще, скажу я вам, очень здесь, у нас, скандальный народ. По всякому поводу. Коллектив-то – женский. Куда денешься…
Так они и сидели до приезда Игоря Парфенова, попивая кофеек с коньячком, заговорили о политике и политиках, избравших для себя новое поле деятельности – кресла губернаторов провинций, причем говорил больше Сиротин, демонстрируя знание определенных проблем. В гораздо меньшей степени интересовали бывшего полковника беды и трудности родного «предприятия» – со всеми его вечными бабьими заботами. Турецкий слушал, иногда поддакивая, в ожидании, когда же наконец кадровик соизволит либо проколоться на какой-нибудь случайности, либо сознательно дать ориентир, маскируя его под обычный треп. Школа, знал Турецкий, она и во сне о себе напомнит. И он отдельными репликами как бы приземлял Сиротина, поворачивал его от высокой политики к делам насущным.
– Все они, конечно, одним миром мазаны, и народ это видит, но ведь по-прежнему верит, сколько его ни обманывай. Вот как мы приучили людей верить власти! – Сиротин не то торжествовал, не то обличал, сразу понять было трудно. – Но, заметьте, все, кого Президент отстранил, послал к такой-то матери, все до единого баллотируются в губернаторы, каково!
– А что странного, наворовали наверху, теперь станут воровать в своих вотчинах. Везде так. А что, у вас в этой конторе иначе разве? Я не вас, Алексей Андреевич, упаси Боже, имею в виду…
– Где нынче не воруют!… – безразлично подтвердил кадровик. – Вот вы про нас заметили. Так ведь подвалы ж немереные. Добро хранится кое-как. Который год ремонт капитальный все откладывается по причине недостатка средств. А тут – то потоп, то пожар, и старье, известно, хорошо горит. Умные люди говорят, что старью тому цены нет! Мильёны за него предлагают. Нет, пусть лучше дома пропадет, но никому не отдадим, не продадим!…
– А может, стоит послушать умных-то людей? – с усмешкой предложил Турецкий.
– Так ведь в том вся и соль! – словно обрадовался Сиротин. – Одни говорят: давайте лишимся малого, зато сохраним большое. А другим такое предложение вострый нож в сердце. Грабеж Отечества!…
– И помирить их нельзя? – усомнился Турецкий.
– Ни в жисть, – твердо сказал кадровик, почему-то отворачиваясь от гостя. – Вот они, несогласные то есть… и того…
– Доспорились, значит?
Сиротин кивнул, достал из стола спичечный коробок, заострил спичку и стал ковырять ею в зубах.
– Сперва до угроз доходило, а потом вдруг ка-ак началось! И покатилось… Ежли уметь читать, там, – он ткнул пальцем в гору папок, – много чего любопытного… – И он кивнул, глядя Турецкому в глаза и словно ставя точку.
Наконец появился Парфенов. Алина тут же подала список изымаемых «по постановлению Генеральной прокуратуры» документов, Турецкий протянул его Парфенову и попросил тщательно проверить. Чтоб потом никаких претензий не было. А когда Игорь закончил проверку, Турецкий поставил свой автограф, приказал унести папки в машину и возвращаться для получения следующего задания. Сиротин насторожился, но Александр Борисович не стал расшифровывать своей последней фразы.
– А как тут у вас, Алексей Андреевич, со служебными помещениями сотрудников? Тесно, поди?
– Друг у друга на плечах сидят. Каморки. И в каждой, несмотря на строжайший приказ, норовят кипятильник воткнуть! А потом возмущаются: никакой техники безопасности! Да у нас все без исключения пожароопасно!
Турецкий кивал, слушая его. Дождался возвращения Парфенова.
– Ну вот, это я к тому спрашивал, что раз в тесноте, то и нам с вами облегчение. В некоторой степени. Я попрошу вас, Алексей Андреевич, дать указание, как вы теперь тут самый главный, – Турецкий улыбнулся, отдавая должное власти Сиротина, – показать помещения, где трудились погибшие женщины. Их рабочие, так сказать, места. К сожалению, нам придется несколько нарушить трудовую атмосферу в этих стенах. Игорь Васильевич ознакомится со всеми материалами, хранящимися в письменных столах или сейфах указанных сотрудников, и произведет выемку тех, которые понадобятся следствию в соответствии со статьями 167-171 УПК России. Вот соответствующее постановление… Мы же с вами, полковник, в некотором роде коллеги и хорошо понимаем необходимость подобных акций. Но я постараюсь свести неудобства, доставляемые вашему коллективу, до минимума. В течение буквально получаса подошлю еще парочку-тройку сотрудников прокуратуры в помощь следователю, хорошо? А на вас и вашу замечательную помощницу рассчитываю в том смысле, чтоб в отделах, где будут работать мои люди, не создавалось ажиотажа, лишних эмоций не нужно, проблем с понятыми. Просто идет обычная, рутинная следственная работа.
По лицу Сиротина трудно было определить его отношение к неожиданному демаршу Турецкого. Все вроде бы шло чин чинарем, и вдруг – нате вам! Не мог же не видеть отставной полковник несуществующего в своем первозданном виде Комитета государственной безопасности, как мягко и, главное, без всяких возражений с его стороны взял инициативу в свои руки «важняк» из Генпрокуратуры. Как без всякого давления вынудил идти ему навстречу буквально во всех вопросах. Ну что ж, значит, и дальше все должно следовать тем же логическим путем. Сиротин кивнул, выражая полное согласие с указаниями Турецкого, которым просто из уважения к нему, Сиротину, была придана форма убедительной просьбы. Подкрепленной санкцией Генпрокурора.
– Алина, – распорядился кадровик, – приступай. Проводи товарища. Ну а мы с вами, Александр Борисович, неужто, как говорится, оставим злобу на дне стакана? – Он разлил остатки коньяка по рюмкам и поднял свою, указав Турецкому на другую. – На дорожку и за взаимопонимание?
– С удовольствием. – Следователь поднял свою рюмку. – Как у нас иногда говорят: чтоб свидеться при лучших обстоятельствах! Не возражаете?
Сиротин не возражал, и они выпили стоя, после чего пожали друг другу руки, и кадровик проводил гостя до лестничной площадки. Снова прощаясь, Турецкий словно бы вспомнил:
– До скорой встречи, Алексей Андреевич. Я вот все думаю над вашими словами. А ведь те, кто предлагали пожертвовать малым, они, похоже, кое в чем преуспели? И какие-то акции в этом направлении наверняка провели, или не так?
– Все возможно, – неохотно пожал плечами Сиротин.
– А средств у библиотеки как не было, так и нет. Вот ведь незадача, верно, Алексей Андреевич?
