– Не, ты меня не понял, – посожалел Голованов. – Я тебе про ментяру, за которым неделю хожу, а ты мне, что ты – целка. Так не пойдет, кореш. Щербак, – обернулся он к сидящему в углу микроавтобуса сухощавому, длинному даже в сидячем положении парню, – покажи Костику, что он ошибается.
И пока Коля Щербак лениво поднимался, сутулясь под низкой крышей грязновского «форда», Сева успел объяснить Костику, что Коля и есть тот самый чудила, который в прошлом году выхолостил знаменитого Мишку Слона. И вообще, ему оторвать яйца – плевое дело.
Легенды о гибели авторитетов – это своего рода молитвенники. Не пошли мне, Господи, то, что послал соседу… ну и так далее. Костик знал драматическую историю Слона и не желал ее повторения со своим участием. Он сказал честно:
– «Братки», падлой буду! – подписав себе тем самым смертный приговор от бывших подельников. Но, с другой стороны, это был единственный шанс остаться в живых. И тут интуиция не подвела Костика. – Мы ж можем разобраться, а?
– Не, Костик, ты не понял, – сказал Сева. – Это ты – из «братков», а мы – из Афгана, из Чечни…
– Так вы ж наши! – обрадовался Костик.
– Не, ты снова не улавливаешь. Мы, Костик, сами по себе. И к вашим отношения не имеем. Так зачем, говоришь, к вам ментяра тот приперся?
Трудно возражать, лежа голой задницей на ледяной резине днища. Да к тому же и стимула никакого не маячило. И Костик решил, что не стоит того ментяра, чтоб из-за него рисковать собственными яйцами, к которым определенно уже присматривался этот худой Колян, сумевший выхолостить такого буйвола, как Мишка Слон, – легенда, кто знает…
И Костик рассказал все: как привез, как увез. Он даже готов был немедленно ехать, чтоб показать то место на щербинской свалке, куда они сваливали уже не первый труп. Он был готов на все, лишь бы не повторилась судьба легендарного в свое время Слона.
– Запечатай его, – сказал Сева, и Щербак проделал операцию так быстро, что Костик осознал себя лежащим в багажнике и спеленутым – словно мумия, которую он однажды видел в музее в школьные годы, – лишь после того, как дверца машины громко хлопнула, оставив его в одиночестве. К месту вспомнился анекдот про Кощея Бессмертного, который рассказывал этот педрила Ленечка.
«Выходи, падла! – кричит Илья. – Пасть порву! Выходи, говно, трус, замочу, курва!»
А Кощей из своей пещеры: «Ну и пусть падла, трус, курва! Зато живой!»
Зато живой, подумал Костик…
Горилла Эдик, убравший собачек от дождя и холода, приближался к мрачно застывшему на посту у ворот Костику.
– А где эти? – прохрипел он.
Тот лениво махнул рукой в сторону микроавтобуса, стоящего метрах в десяти от ворот.
– Хозяин сказал, чтоб…
Что сказал хозяин, уже не смог узнать никто, потому что Эдик как-то странно и по-детски удивленно сказал: «Ой!» – и вдруг вытянулся, а потом медленно сложился пополам и улегся на мокрую траву.
– Порядок, – негромко заметил Демидыч, но его услышали Голованов со Щербаком. И через короткое время грамотно перевязанный охранник лежал возле колес «мерседеса», рискуя заработать радикулит или чего похлеще.
– Коля, пригляди за ним.
И две тени скользнули к дому, и никто их не заметил…
– Так ты уверяешь, что ты – Грязнов? – играл в дурачка Павел Антонович, который узнал бы своего злейшего врага и без предъявления документов.
– Ксива перед тобой, Чума. Не вижу причины для сомнения, – спокойно сказал Грязнов, обысканный на предмет оружия и охраняемый с боков двумя квадратно стриженными «качками». – Давай-ка лучше не будем терять времени. Мне нужно, чтоб ты ответил на два вопроса. После чего я уеду.
Наглость мента забавляла Павла Антоновича.
– А почем ты знаешь, что я захочу ответить? Или отпустить такую редкую птичку?
– Потому, Чума, что у забора стоят мои хлопцы, которые из тебя вынут душу, если твои холуи тронут меня пальцем. Ты меня знаешь, и этого достаточно. Вопрос первый: зачем к тебе приезжал капитан Ивасютин?
– Глупо, Грязнов, – усмехнулся Чума, – мы достали твоего стукача. И отпустили с миром.
– Ты меня знаешь, Чума?
– Ну, знаю.
– Если я скажу, что он – не мой, поверишь?
– А кто докажет, что ты не восьмеришь?
– А это уж как знаешь… Мазы качать не собираюсь.
– Ладно, скажу. Вынули мы у него твой микрофончик, понял? Что на это скажешь? Или ты не по этому звонку появился?
– Нет, Чума. Капитан ссучился уже давно. Он работал на Сильвестра, пока того не убрали. Потом переметнулся к Буряту. А вот зачем он к тебе подался – вопрос.
– Так ты что, хочешь сказать, что капитан – не твоя подстава?
– А на хера ты мне, Чума, нужен? Лучше скажи, куда Ивасютин девался?
– И это из-за него вы сюда нагрянули всей Петровкой? За кого ты меня держишь, Грязнов?
– За самого обычного вора в законе, – пожал плечами Грязнов и резко обернулся к мягко подкрадывающемуся Ленечке, у которого на физиономии было написано желание «отрубить» мента: – Не балуй, парень!… Ну так что ты мне ответишь, Чума? Не темни, тебе разве есть чего бояться?
– Бояться-то мне и в самом деле нечего, – тянул время Чума. – А вот ты не прав, Грязнов. Тебе бы ко мне не со стволами являться права качать, а миром созвониться, телефоны, поди, имеешь… Сказать заране, что да зачем. И приехать бы добрым гостем, а не врываться в дом без спросу… Вот я б тогда подумал и, может, согласился оказать помощь ментовке, хоть и не люблю я вас, Грязнов. Сечешь?
– Ты бы не тянул, Чума. У нас все по минутам расписано. Я хлопцам своим сказал: если ровно через десять минут не договоримся, начинайте… Ты Шурочку Романову помнишь, Чума? Это она тебя в последний раз на курорт отправляла…
– Ага, а ты помогал, мент поганый!
– Но теперь ее нет. Значит, придется мне тебя… Время на исходе! Да, забыл спросить: ты картинки-то где развесил? Что-то не вижу их…
– И не увидишь! – Чума сделал какой-то странный знак рукой, отвлекая внимание Грязнова, и тот упустил момент.
Ленечка «сработал»-таки четко и профессионально: подловленный Грязнов лишь вскрикнул от резкого и сильного удара под дых, согнулся и рухнул, посланный на пол следующим ударом по шее.
– Вот видишь, – обратился Чума к «отключенному» начальнику МУРа, валяющемуся у его ног, – а ворковал, что тебе ментяра нужен… Ай-я-яй, кого восьмерить взялся, козел! Ленечка, что он там нес про свою Петровку? Выгляни!
Леонид подошел у окну, отдернул тяжелую штору и, прикрыв лицо с боков ладонями, вгляделся в темному двора, освещенного лишь у ворот лучом прожектора. Ему показалось, что возле калитки по-прежнему маячит крупная фигура Костика, а вообще-то не разберешь. Надо бы послать кого-нибудь удостовериться. Какая там Петровка! Их же трое всего и подъехало. С водилой вместе… А может, и не врал начальник? Этот Ивасютин сразу не понравился Леониду, может, он и в самом деле от солнцевских? Значит, туда ему и дорога, в Щербинку, на городскую свалку…
