– Вадим Сергеевич? Тут такое дело – пробка. Минут десять уже стою. Ждете? Это водитель от Дмитрия Яковлевича.
– Жду, – ответил Сомов.
– Я уж и мигалками и сиреной пробовал – не пускают. Но вы не волнуйтесь, минут через пятнадцать подъеду.
Передать волгаря с рук на руки старлею из «Икаруса» Солонин решил на полпути. Получалось – Тверская.
А пробки на дорогах действительно были. Москва уже не выдерживала такого наплыва машин. Москва трещала по швам. Шутка сказать – десятимиллионный город с провинциальной автодорожной системой.
Но вот по этим провинциальным проселкам и гнал сейчас машину Солонин.
«Ауди» летела послушно и юрко. За пять минут он добрался до Манежной, перегороженной заборами. Что-то там копали, что-то строили.
И тут он прочно встал.
Увидел, что в его ряду еще две машины с мигалками, водители тоже суетятся, но двинуться некуда. Депутаты опаздывали в Думу, хотя до нее было два шага пройти. Но какой же депутат пойдет пешком?
А вот Солонину ничего другого не оставалось. Он притулил машину к забору, взвалил волгаря на плечо и хорошим принтерским бегом пустился по Тверской в сторону памятника Пушкину.
Конечно, останови его первый милиционер, хлопот не оберешься. Но кому придет в голову, что здоровый парень тащит на плече при всем честном народе усыпленного им же правительственного водителя.
Наоборот, прохожие с сочувствием провожали Солонина взглядами – надо же! Такое бережное отношение к пьяному товарищу.
Старлей подкатил вовремя. Солонин уже так задохнулся от бега, что сказать ничего не смог. Только пихнул волгаря на заднее сиденье, а сам помчался обратно.
Назад ехал веселее, от центра теперь добрался до Сомова за семь минут.
Успел только на перекрестке, пока горел красный свет, обернуться назад, осторожно прощупать заднее сиденье, прикреплено было намертво, велюровая подушка не поднималась. Кажется, ничего страшного. Но почему? Почему?
– Вадим Сергеевич, это Кратов Николай Павлович, подъезжаю, выходите.
Все в режиме последней секунды. Солонин не успокоился. Пока Сомов спускался вниз, еще раз прощупал заднее сиденье – ничего. Было бы время, открутил бы все болты, осмотрел бы все досконально – но режим, режим…
К сожалению, «важняк» Сомов оказался невнимательным. Он только глянул в удостоверение волгаря и тут же сел в машину. Почему в машине всего два кресла, он, конечно, не спросил.
– Вы уж простите, – заокал Солонин, – влетит мне от Петра Ивановича. Но вы свидетель – я в пробке торчал.
Никаким свидетелем Сомов быть не мог. Но в случае чего – все равно подтвердит.
«А в случае чего? – с полным отчаянием думал Солонин. – Неужели я попрусь прямо на дачу Чабреца? Вот уж там меня точно схватят за задницу. Да, наломал я дров…»
Сомов мрачновато смотрел в окно. Город уже остался позади, постепенно его сменил зеленый лес, тихая дорога, прохлада узорчатых теней.
– Хорошая погода, – небанально попытался завязать разговор Солонин.
– Да, – ответил Сомов и не продолжил тему.
– Мне тут мужик один рассказывал. – Солонин сделал вид, что ему невероятно смешно. – Приходит в Склиф дядька с доской на голове. Оказывается, шел он мимо стройки, доска свалилась и гвоздем прибилась к башке. Но как-то удачно прибилась, мозг не повредила…
Сомов слушал вполуха.
Злился, наверное, на болтливого водилу. Кажется, даже и лица его не видел.
А водила злился на себя самого. Во всей этой истории что-то не вязалось, но размышления Солонин оставил на потом. Сейчас ему необходимо было довезти до места Вадима Сергеевича и услышать хоть краем уха его разговор с Чабрецом. Хорошо бы и на самого Чабреца посмотреть, но кто же водителя пустит на такие переговоры?
У Солонина не было ни времени, ни возможности связаться со своими и быстро получить необходимую информацию. Ведь вполне возможно, что он пугается пустоты. Может быть, водитель-волгарь просто приписан к кремлевским гаражам. Может быть, Чабрец его и в глаза не видел. Но если видел, если охрана дачи волгаря знает?
И почему, почему два сиденья?!
– …Так пришлось сначала доску пилить, а потом гвоздь вынимать, -продолжал рассказ Солонин, не очень даже смущаясь тем, что историю ему эту поведал покойный русский еврей Фридман.
До дачи оставалась минута езды.
И тут машина – гордость немецкого автомобилестроения, – зачихала, задергалась и стала.
– Вот те на! – развел руками Солонин. – Что за трам-тарарам?! Вчера только на диагностике был! Ну, скажу вам, Вадим Сергеевич, хоть нашего слесарюгу самым-пресамым компьютером снабди – халтурщик он был, есть и будет.
Сомов заволновался.
– И что теперь делать?
– Ну, если вам не внапряг, вон домик-то. Дойти можно. А?
– Конечно.
– А я позвоню, что заломался тут. И вы тоже скажите.
– Да-да… – Сомов вылез из машины.
– А обратно вас уж довезут, думаю.
Когда следователь скрылся за воротами дачи Чабреца, Виктор завел «ауди» и тихонько откатил в лесочек.
Нет, он не может не слушать разговора. И он его услышит.
Не такую охрану оставляли они с носом, не такую сигнализацию обходили. Это Виктору раз плюнуть.
Плевать пришлось, правда, не раз и не два. Потому что дача Чабреца охранялась очень грамотно.
Но уже через три минуты Солонин сидел за будочкой, напоминающей вход в бомбоубежище, и направлял миниатюрный электронный радар на окна дачи.
– …это странно, -услышал он наконец сквозь шумы. – Ну ладно, мы и вдвоем можем побеседовать. – Это был голос Чабреца. – Я, собственно, сам собирался вас вызвать. Выпьете?
– Спасибо, нет, – ответил Сомов. – А по какому поводу?
– Как – по какому? – Звякнул стакан, видно, сам Чабрец от «выпить» не отказался. – Вы же Коровьева задержали.
– Да, он у нас.
– Так его отпустить надо, уважаемый Вадим Сергеевич. Ни в чем Коровьев не виноват.
Снова звякнул стакан.
– Простите, я не понял, – сказал Сомов.
– А чего понимать-то? Дело, которым занимался Коровьев, было разработано секретными службами России. Промашка с «Голден АД» ничего не меняет. Этих ребят найдут и примерно накажут. Люди уже над этим работают. Дмитрий Яковлевич вам говорил об операции?
– В общих чертах.
– Вот и правильно.
– Но…
– А чтобы вас убедить, – перебил Чабрец, – моих слов достаточно?
