Стас поймал такси и поехал в «Балчуг». Настроение было паршивым.
Все началось ранним сегодняшним утром. Хотя нет, утром сегодня произошла развязка застарелой, годами тянувшейся драмы, а началось все значительно раньше.
Стас занимал комнату в большой коммунальной квартире, в которой помимо него жили еще два соседа. Дворник Ахмет Галямин, здоровый тридцатилетний бугай, и старый актер Григорий Маков, бывший в свое время популярным киноартистом. Стас помнил несколько его ролей в фильмах, которые с успехом шли на экранах страны в годы его детства и юности. Обычно Григорий Маков играл положительных героев, в основном мужественных советских офицеров.
В последнее время Маков практически не снимался, а ничего другого он делать не умел. И никаким другим способом ему не удавалось зарабатывать деньги. Пенсия была мизерной, и старый артист влачил жалкое существование. Стас помогал ему чем мог, но и он сам получал немного, так что значительной помощи от него Макову не перепадало. Как говорится, рады бы помочь, да сами бедствуем… Стасу было обидно за известного артиста и стыдно за правительство, которое не может старым людям обеспечить нормальную жизнь на склоне лет.
Но больше всего Стаса бесило поведение соседа-дворника, который при всяком удобном случае начинал шпынять бедного актера.
– Что тебе дали твои роли? – издевательски спрашивал он. – Хлеб с маслом дали? Шампанское дали? Ты мне уже десять своих пенсий должен! Когда отдавать будешь?
Маков молчал. Стас пробовал урезонить Ахмета, но тот резонно возражал.
– А что? – возмущался он. – Как просить у Ахмета денежку, так Ахмет хороший, да? А как Ахмет напомнит про долг, так Ахмет плохой, да?! Где же справедливость? А?
И Стас умолкал. Что тут скажешь?
– Вот ты говоришь, что я неправильно его упрекаю, да? – продолжал свое Ахмет. – А ты вот спроси у него, у Гришки: почему его дочь ему деньги не присылает? Почему забывает деньги прислать? Хотя письма каждую неделю пишет. И звонит часто. А если звонит из Сибири, значит, много денег у нее, да? Тогда почему не шлет? Молчишь, Стас?
– Это не наше дело, Ахмет, – пытался втолковать ему Стас.
Но тот еще больше ярился:
– Как – не мое? Как это – не мое? Он, понимаешь ты, деньги у меня занимает, а кто отдавать будет? А?
– Не давай, – говорил ему Стас. – Зачем давать, если потом такие упреки?
– Не давать? – удивился Ахмет. – А что он жрать будет?
Все его изречения были с вопросительным знаком в конце.
– А если сдохнет? – не успокаивался Ахмет. – Ты его хоронить станешь?
– Ахмет…
– Что – Ахмет? – не успокаивался дворник. – Ну что – Ахмет? А? Я тридцать лет Ахмет! А он – он уже тысячу лет непонятно кто! То ли артист, то ли попрошайка! А?
Григорий Маков не мог не слышать эти разговоры и, когда они возникали, прятался в своей комнате.
До сегодняшнего дня он всегда переживал в своей берлоге бурю, ждал, пока успокоится Ахмет и можно будет продолжать свою пусть убогую, но все-таки жизнь.
До сегодняшнего дня…
Рано утром Стас проснулся от сильных ударов. Кто-то ломился в чью-то дверь. Стас вскочил с постели и выбежал в коридор.
Ахмет с утра убрал во дворе, то есть выполнил свои обязанности и, возвращаясь, по обыкновению, заглянул в их общий почтовый ящик на двери квартиры. Стас увидел, что газеты почему-то валяются на полу, а сам Ахмет яростно ломится в запертую комнату Макова. Дверь под немилосердными ударами трещала и была готова развалиться, а дворник орал во все горло:
– Ну ты! Выходи сейчас же! Сволота проклятая! Выйди, и я тебе морду всю разворочу!
Стас какое-то время ошеломленно смотрел на разъяренного соседа, а потом спросил:
– Ты чего это?
Ахмет обернулся к нему и завопил:
– Стас! Скажи ему, пусть лучше сам откроет, а то я его наизнанку выверну!
– Зачем же он тебе станет открывать, если ты его чуть ли не убить грозишься? – резонно заметил Стас. – Кто тебе откроет, когда ты в таком состоянии?
– Послушай, Стас, – сказал дворник, – так дальше продолжаться не может. Ты знаешь, что этот артист натворил? А?
– Что?
Ахмет потряс перед лицом Стаса несколькими квитанциями. Стас заметил, что это были обычные телефонные квитанции за междугородные переговоры.
– Вот! – вопил Ахмет. – Видишь, а? Разговаривал он! Один и тот же код! Одна минута разговора семь тысяч стоит! Знаешь, на сколько он тут наговорил? На больше миллиона он наговорил! Он разорил меня, он меня по миру пустил!
– Почему – тебя? – удивился Стас.
– А кто платить будет, а? – застонал Ахмет. – Он, что ли? Или ты? У тебя есть лишние миллионы? Есть? Нету! А у меня есть, но они не лишние! А платить все равно придется. Я не могу без телефона. Ты тоже не можешь без телефона. А кто платить будет? Я! Посмотри, на сколько он наговорил. А?
– Погоди-ка. – Стас взял у него из рук квитанции. – Может, ошибка какая, такое бывает, разберемся.
– Какая ошибка? – снова зашелся в крике Ахмет. – Никакая не ошибка! Я код в телефонной книге посмотрел. Это Новосибирск! Он дочке своей звонил. Каждый день, а то и два раза в день!
Действительно, на всех квитанциях был проставлен один и тот же код. Ошибки быть не могло.
– Ну что ж, – сказал Стас, возвращая квитанции. – Всякое бывает. Мало ли почему ему нужно было звонить.
– Я знаю, почему ему нужно было звонить! – не унимался Ахмет. – Знаю! Он своей сучке, дочке своей, одно только сказать может: деньги дай, Ахмету долг отдать хочу, он меня замучил совсем. А она ему – вот что показывает! – Ахмет сложил три пальца и помахал этой комбинацией перед носом Стаса. – Ты понял? Плевать она на него хотела. А мне что делать?
В это время дверь комнаты Макова открылась. На пороге стоял бледный артист и весь дрожал от ярости. Стас впервые видел его таким.
– Ты… – Он посмотрел на Ахмета такими безумными глазами, что тот даже попятился. – Прекрати немедленно! Ты понял? Ты не смеешь так говорить о моей дочери. Ты мизинца ее не стоишь.
– Тогда почему ты у нее деньги не берешь? Почему у меня берешь? А? Стас, смотри, он меня оскорбляет, а свою блядь выше всех ставит! Я…
Он не договорил. Маков вдруг пронзительно закричал и бросился в глубь своей комнаты.
Ахмет сразу утих и спросил у Стаса:
– Что это с ним? А?
Стас не успел ответить. На пороге своей комнаты с двустволкой в руках вырос Маков. Направив ее на Ахмета, Маков проговорил дрожащим голосом:
– Ты… Немедленно извинись. Немедленно!
Ахмет замер, разинув рот.
Стас медленно приблизился к Макову.
