Примите мои соболезнования, Андрей Зосимович и Клавдия Владимировна, — донесся до Турецкого голос Ларисы Ивановны.
И вдруг после продолжительного молчания по кладбищу разнесся дикий, душераздирающий крик:
Будь ты проклята-а! Ведьма-а!
Андрей Зосимович бросился к жене, обнял, что-то зашептал, успокаивая, повел по дорожке к выходу. Стрельникова, будто током ударенная, стояла неподвижно. Турецкий заторопился следом за родителями, на полпути обернулся. Рядом с Ларисой стоял Саргачев.
Прошу извинить, — остановил возле ворот родителей Андрея Турецкий. — Понимаю, не время и не место. Но и вы поймите меня. Моя фамилия Турецкий. Веду следствие по убийству вашего сына.
Ты слышишь, Андрюша?! Убийство!
Ваши документы! — по-военному приказал Андрей Зосимович, обращаясь к Александру.
Пожалуйста.
Изучив удостоверение, Андрей Зосимович сказал:
Мы должны с вами поговорить.
Вот мой телефон, там и адрес прокуратуры, — подавая визитку, ответил Турецкий. — В любое время.
Нет, должны поговорить сегодня. Вы на машине?
Да.
Едем. Здесь недалеко.
Разве вы остановились не в квартире сына?
У нас имеется своя, — суховато ответил Андрей Зосимович.
Усаживая родителей Андрея, Турецкий краем глаза увидел Саргачева и Ларису Ивановну, выходящих из ворот кладбища. Вероятно, заметил его и Саргачев.
Квартира Васильевых находилась в старом доме, построенном еще в прошлом веке, и состояла из двух небольших комнат, кухни и просторной прихожей. Потолок был высокий, лепной, окна широкие, полы устланы вытертыми коврами. В комнате побольше был накрыт стол. Дверь открыла пожилая женщина, сестра Клавдии Владимировны.
Мы в деревне живем, на Владимирщине, — пояснила Клавдия Владимировна, — а здесь Фаня хозяйничает.
Проходите, — пригласил гостя Андрей Зосимович. — Помянем Андрюшу.
Сестры обнялись, заплакали.
Поплакали, и будет, — строго произнес Андрей Зосимович, поднимая рюмку. — Светлая память тебе, сын!
На столе стоял портрет Андрея в траурной рамке.
Светлая память, — сказал Турецкий, вглядываясь в молодое красивое лицо покойного.
Сестры снова всплакнули, повспоминали, каким добрым, умным и отзывчивым был Андрюша, последнее товарищу отдаст, как прекрасно учился и какие большие подавал надежды.
Идите, —прервал воспоминания женщин Андрей Зосимович. — Поплачьте в другой комнате. — И, когда женщины вышли, требовательно посмотрел на следователя. — Мне необходимо знать, чем занимался Андрей и, если возможно, подробности его смерти.
Вам он ничего не говорил о своей работе? — осторожно задал вопрос Турецкий.
Говорил, что занимается бизнесом.
В принципе он не соврал. То, чем он занимался, тоже своего рада бизнес.
Не надо меня жалеть, — жестко сказал Андрей Зосимович. — Мне нужна правда. От этого зависит наш дальнейший разговор.
И все же Турецкий, щадя отцовские чувства, тщательно обдумывал фразы, ведя рассказ об Андрее, и как-то само собой получилось, что в общем-то неплохой человек попал в общество отпетых преступников, воспользовавшихся его гениальностью. Не стал скрывать Турецкий и подробностей его гибели, умолчав, правда, о выстреле охранника.
Он был такой же преступник, как и его хозяева, — сказал после долгого молчания Андрей Зосимович.
Он снял с серванта продолговатую старинной работы шкатулку, нажал планочки, и шкатулка со звоном открылась.
Северная работа. Шкатулка с секретами. Открыть ее могли лишь мы с Андреем. Прочтите, Александр Борисович, — протянул он лист бумаги.
«Дорогие папа и мама! Даже не знаю, правильно ли я делаю, что оставляю вам эту записку, но никому ничего я сказать не могу. Я предчувствую свою смерть, а вернее, гибель, и она близка. Страшно, когда предаст тебя любимый человек. Вы знаете, я всю жизнь любил одну женщину, Ларису!..» Дальше шли зачеркнутые строчки.
«Передо мной открылась бездна. Меня обманули, обвели вокруг пальца, преследуя свои, корыстные интересы. Не буду объяснять вам, каким образом я добывал деньги, скажу лишь, что я не воровал, не грабил, они заработаны. Мечтой моей было создание картинной галереи, и кое-что я уже приобрел: несколько картин и гравюры русских художников, бывшие раньше в частных коллекциях на Западе, находятся в квартире на Арбате. Я хотел назвать галерею Васильевской. Меня сгубила любовь к Ларисе...» И снова пошли две зачеркнутые строчки.
«Папа, оставляю оформленные на твое имя документы. Счета, завещание на владение дачей, квартирой, машиной и всем имуществом. Я сделал это, как ты увидишь, давно. Вот и все. Не говорю прощайте, но до свидания. Если обойдется, начну новую жизнь. Но не уверен, меня окружают равнодушные, страшные люди. Целую. Андрей».
Вот документы, — подал Андрей Зосимович папку.
Не обижайтесь, но мы обязаны на время изъять их, проанализировать, они прольют свет на убийство Андрея, — ответил Турецкий. Он тут же сел за стол, чтобы оформить протокол изъятия документов.
Все состояние Андрея пойдет на приобретение картин, — сказал Андрей Зосимович, — как сын завещал. Вы не могли бы что-либо посоветовать по этому поводу? Я не слишком-то разбираюсь в подобных вопросах.
Что касается юридической стороны дела по поводу наследства, то можете рассчитывать. Подыщем грамотного юриста. Насчет продажи недвижимости... Надо подождать, пока закончится следствие. Если все эти деньги добыты некриминальным путем, после завершения следствия мы вернем их вам.
Здесь, — пристукнул ладонью по папке Андрей Зосимович, — документы, подтверждающие, что на имя сына положены деньги в швейцарском банке. Вот сертификат, карточки с номером счета и суммы.
Отлично, мы заберем пока эти документы, а всем остальным займется адвокат, которого я вам рекомендую. Он честный и опытный человек.
Хотелось бы не затягивать.
Значит, сегодня он вам и позвонит. — Турецкий еще раз пробежал глазами письмо. — Несколько строчек зачеркнуто. Письмо, с вашего разрешения, мы тоже заберем с собой. А вам я пришлю копию.
Хорошо.
Спасибо, Андрей Зосимович. Теперь несколько вопросов. Ваш сын, видимо, нечасто бывал в этой квартире?
Очень редко. Эта квартира принадлежала еще моим родителям. А мы жили на Кутузовском. В силу обстоятельств пришлось освободить. Я не стал унижаться, переехал сюда. Андрей же получил однокомнатную.
К родителям? — спросил Турецкий и, видя, что вопрос не дошел, повторил: — Вы переехали к родителям?
К маме. Отец умер давно. А мама четыре года назад.
Сын приезжал к вам в деревню?
