Андрей умер.
Послышались короткие гудки, на той стороне провода положили трубку.
Что случилось? — глядя на побледневшего товарища, спросил Юра.
Друг умер.
Все там будем, — философски заметил хозяин квартиры. — Правда, не в одно время. Помянем?
Туда ли я позвонил? — вытаскивая записную книжку, пробормотал Павлов. — Все верно.
Молодой?
Ровесник.
А отчего? Болел?
Анатолий еще раз набрал номер Веста.
Извините, — сказал он. — Снова я. Только что вернулся из командировки, ничего не знал, не слышал...
Что вас интересует? Если похороны, то они состоятся послезавтра на Пятницком кладбище. Вынос тела в десять утра из квартиры. Адрес, полагаю, вам известен, коли вы друг?
Вы, видимо, отец? Андрей Зосимович?
Да, — вздохнули в трубке. — Отец.
Клавдия Владимировна тоже приехала?
Приехала, — потеплел голос. — Теперь верю, что ДРУГ...
Как все произошло, Андрей Зосимович?
Мой сын погиб.
Примите мои искренние соболезнования, дорогой Андрей Зосимович.
Спасибо, — послышался ответ.
Павлов встал, не чокаясь, выпил, присел, крепко потер лицо ладонями.
Мне нужно ехать, Юра.
Понимаю.
Не своей смертью умер дружок-то мой, — слабо улыбнулся Павлов.
Догадался. Может, останешься? Мешать друг другу не будем. Хата большая.
Спасибо, друг. Но надо.
Надо — значит надо. Все еще холостяк?
Жениться не напасть, как бы, женившись, не пропасть!
Ну вот, в холодильнике-то небось пусто... Погоди, сверточек соображу.
На улице, пройдя небольшое расстояние, Павлов остановился. Он и сам не знал, почему решил уйти от хлебосольного хозяина, но какое-то чувство подсказывало ему, что уходить надо. Во-первых, можно подвести Юру, неизвестно, чем кончилась облава в аэропорту, а в том, что она была, Павлов не сомневался, могли каким- то образом и выйти на комнаты служебного персонала, а в комнатах не один Юра переодевался. Во-вторых, уж слишком неожиданным было сообщение о гибели Веста, оно явилось как бы толчком к спонтанному решению куда-то убежать, скрыться, никого не видеть и никого не слышать. Теперь, несколько успокоившись, Павлов вновь вернулся к мысли о Саргачеве. Нужно было определиться. Убрать его, полковника ФСБ, не так-то и просто, чему-то учили, оружие при нем, и не только пистолет, имеются средства и похитрее, это еще вопрос, кто кого быстрее уберет, если понадобится. Павлов бывал в переделках, но тогда за ним стояла мощная организация, прекрасная связь, были верные люди, работавшие не за страх, не за наживу, а за совесть. Он находится в руках Саргачева, но и Саргачев в его руках, они повязаны, зависят друг от друга, на этом и нужно сыграть. Решение пришло, и Павлов вздохнул с облегчением.
Полковник Саргачев, — услышал он голос Валерия Степановича, после того как набрал номер.
Полковник Павлов.
Где находишься?
В районе Ваганьковского кладбища.
Серьезно? — хохотнул Саргачев. — Там и встретимся?
Выезжай. Жду у входа.
Буду через полчаса.
Валерий Степанович подъехал на своем коричневом «форде», вышел, огляделся, закурил. Павлов выждал несколько минут, проверяя, нет ли «хвоста», ничего особенного не приметил и направился к полковнику.
Пройдемся? — кивнул Саргачев на ворота кладбища.
Некоторое время, идя по аллее вдоль могил, они молчали.
Так и будем играть в молчанку? — спросил Саргачев.
Ты знаешь о происшедшем в Хабаровске?
Не в таких подробностях, как ты, но основное известно.
Твоя работа?
Не совсем. Я же не взрывал.
Не надо, Валера. Мне не до шуток.
Отлично понимаю твое состояние. Как удалось уйти?
Молча.
Ну вот, и ты начинаешь шутить.
Уйти не составило труда. Теперь что делать, не знаю. Решил посоветоваться с тобой.
Правильно сделал. Ум хорошо, а три лучше.
По пословице вроде два...
Нас трое. Ты, я и Лариса Ивановна.
Мне казалось, что вы вычеркнули меня из своего списка.
Ты плохо о нас думаешь.
Хорошо, плохо... Я не понимаю таких слов. На мой взгляд, в интересах дела тебе выгоднее было бы убрать меня там, в Хабаровске. Или не так?
Ты, вероятно, сделал бы так, как сказал. Но я, Анатолий Сергеевич, из другой породы. Кроме тебя были в Хабаровске и другие. И между прочим, наши русские парни. Их-то вина в чем?
Все-таки я просчитал правильно. Подключил людей Бурята?
При чем тут Бурят? — нахмурился Саргачев.
Джек Кан, торговля оружием...Ты хорошо соображаешь. Джек Кан.
Значит, тот китаец был человеком Кана?.. Теперь все ясно.
Мне удалось узнать об аресте генерала Пестова, и вся наша затея с ракетами оказалась бессмысленной. Позвонил Кану. Остальное тебе известно.
Кто был получателем?
Какое это имеет значение, тем более что его нет в живых. Или жив?
Разнесло в куски. Китаец покончил самоубийством. Проглотил пилюлю с ядом.
Ракеты нашли?
И кроме ракет много всего... Я отлично запомнил наш последний разговор, а потому у меня возникли два вопроса.
Саргачев не ответил, лишь вопросительно глянул на собеседника.
Первый. Снова обращаюсь к пословице. Ты сказал, ум хорошо, а три лучше...
Да, я так сказал.
Однако этому мешает наше условие.
Напомни.
Полное исключение всяческих связей с вице-премьером.
Оно остается в силе.
Значит, все-таки два ума?
Под связями я понимал и понимаю встречи, разговоры и полное отторжение прошлого. Прошлого, всего, что тебя связывало с Ларисой Ивановной, не было. Что касается третьего ума, ни тебе, ни мне без него не обойтись. Ты обложен. Спасение лишь в третьем уме.
Второй вопрос. Мы все еще в одной стае?
Если помнишь, Анатолий Сергеевич, я сказал, что большими друзьями мы не будем. Оно так и есть. Мы не друзья и не враги. Мы в одной стае. Так сложилась судьба. В чем заключается мое спасение?
А ты подумай.
Вы, и ты и Лариса Ивановна, можете предложить лишь одно — с глаз долой, из сердца вон! За кордон я могу уйти и без вашей помощи.
