сразу сюда, в особняк? Или заехал еще куда-то? Где пуля, выпущенная из «Макарова»? Если она окажется в теле Андрея, то дело приобретет более иди менее конкретные очертания. Впрочем, детальный осмотр и исследования трупов произойдут завтра-послезавтра в морге.
Подошел Грязнов, присел рядом, закурил.
Пошукал?
Здесь у них помещеньице есть, вроде КПП. Муниципалы дежурят. Вест приехал в четыре двадцать утра. На хорошем взводе.
На какой машине?
На своей, на «вольво».
Один?
Один.
Ты вроде говорил, что от него телохранитель ни на шаг?
Не было. И еще. В третьем часу ночи уехали охранники Веста. Двое.
Один-то остался. И как видел, навсегда.
Пока все.
Четыре двадцать... Ты мне позвонил в четыре сорок пять.
Не считай. Взрыв произошел в четыре тридцать пять.
Пока поставил машину, поднялся в гостиную на второй этаж, вероятно, заметив отсутствие охраны, задержался где-либо... Выходит, трагедия разыгралась в течение каких-то семи-восьми минут. Пойдем, Слава, позвоним в Шереметьево, — поднялся Турецкий.
Сиди, — снисходительно ответил Грязнов, достал из нагрудного кармана сотовый телефон, набрал номер. — Сергей? Здорово, Микола! Не узнал? Богатым быть! Посмотри-ка, Микола, каким рейсом прилетел из Петербурга гражданин Васильев Андрей Андреевич! Подожду... Да, Микола, слушаю! Та-ак. Понял. Спасибо, дружище! Рейс двадцать четыре семнадцать. Прибыл в двадцать один сорок.
Двадцать один сорок, — повторил Турецкий. — Примерно минут через двадцать Вест сел в машину и поехал... Куда?
В столицу-матушку. Куда больше?
Часов в одиннадцать был в Москве...
Может, в свою хату заглянул?
Сюда он приехал в четыре двадцать. Сбросим один часок. Нам, Слава, кровь из носу, а нужно узнать, где, с кем и в каких местах провел время, начиная с одиннадцати вечера и до трех двадцати, господин Роберт Вест... Дай-ка твой сотовый! — Турецкий пощелкал кнопками телефона. — Маша? Доброе утро! Ты уж извини. Думал, твой дражайший поднимет... А где он? Если объявится, пусть звякнет. Пока! Привет детишкам! Маша Погоре- лова, — пояснил он, возвращая телефон Грязнову.
А Валька-то где?
Вторые сутки не ночует.
Звонил хотя бы?
Звонил.
Ну и нормалек! Нравится? — пощелкал Грязнов по телефону.
Не сыпь мне соль на рану!
Слава сунул телефон в карман пиджака Александра:
Он твой. И ради Бога, не надо лишних слов!
Вещь-то дорогая, Слава...
Завязали. Точка.
Ну, спасибо...
Американский. Такого и у генерального нет!
У генерального, может, и есть, а вот у Кости точно нет. Поехали, Слава.
По дороге Турецкий связался с ответственным дежурным по Петровке, 38, который помог разыскать заместителя начальника МУРА полковника Погорелова. Валентину уже доложили о взрыве, майор, с которым беседовал Турецкий, — его человек, мужик настырный, можно быть спокойным.
Сам-то где? — спросил Александр.
Мотался, — неопределенно ответил Погорелов. — Игорька замочили, Саня.
Пилюгина?!
Его.
Взяли?
Должны взять. Ладно. Чего надо-то?
Обойдусь, Валя.
Ты говори!
Парочку ребят потолковее.
Бестолковых не держу. Куда направить?
Ко мне.
Через час будут.
Спасибо, Валентин.
Будь здоров. Не кашляй.
Чего ты, Саша? — оторвал глаза от дороги Грязнов. — Аж побелел!
Пилюгина убили.
С-суки! — скрипнул зубами Слава.
До самой прокуратуры они молчали.
Для чего ребят просил? — остановив машину, спросил Грязнов.
Походить надо возле дома Веста, поспрашивать.
Крота пошлю.
Адресок-то знает?
Крот знает все.
До двенадцати буду у себя.
Созвонимся.
В девять Турецкий, объяснив задачу, отправил двух сотрудников МУРа, присланных Валентином Погоре- ловым, по адресу Андрея, а минут через пятнадцать позвонил Грязнов.
Жди. Выезжаю. Есть новости, — коротко сказал он.
Слава приехал не один, с Алексеем Петровичем Кротовым. Турецкий много разного слышал о Кроте, но работать напрямую ему с ним не приходилось. Поговаривали, что известный платный агент Крот нечист на руку, получает деньги с различных организаций, начиная с Петровки, 38 и частного агентства «Глория» и кончая чуть ли не крестными отцами преступных группировок. Он мог, к примеру, подойти к столику самого Вани Бурята, посидеть, выпить, даже панибратски потрепать по плечу, и ничего, сходило с рук. С другой стороны, он был близок с дипломатами, крупными чиновниками, директорами банков и даже, по слухам, вхож к всесильному мэру столицы. Одевался Крот модно, но если требовали обстоятельства, мог запросто превратиться в бомжа, попрошайку, нищего, барыгу, в кого угодно. Этот агент был большим артистом, но не на сцене, а в жизни. Он играл в рулетку, карты, пропадал на бегах и в то же время успел получить два высших образования — юридическое и почему-то археологическое. Он носил на безымянном пальце золотой перстень с родовым вензелем и действительно являлся законным членом Дворянского собрания. Если бы Турецкий не знал, что Кроту повалил сороковой годик, он, да и никто другой, не дал бы ему сорока. Выглядел Крот просто великолепно и моложаво, под тридцать, не больше. И теперь, пожимая руку «артисту», Турецкий с любопытством вглядывался в яркие синие глаза, в которых угадывался проницательный ум. Рука Крота, на вид небольшая и хрупкая, оказалась на удивление твердой и крепкой. Александр поднажал, но тут же попал в такие клещи, что у него сразу пропали всякие мысли посоревноваться в силе с Кротом.
Каким видом спорта занимались? — уважительно спросил он.
Всем понемногу.
Понемногу, — хмыкнул Грязнов. — Черный пояс! Ты, Саша, против него жидковат...
Присаживайтесь, — произнес Турецкий.
Впервые я увидел Веста в казино на Рождественке, когда он еще работал на Городецкого. Заинтересовался. Несомненно, это был мастер своего дела... У вас курят?
Пожалуйста.
Курил Крот не дорогие заграничные сигареты, а наш «Беломор», прикуривал не замысловатыми зажигалками, а тоже родными спичками.
Познакомиться, перекинуться ничего не значащими фразами с Вестом было можно, но не более. После игры его моментально окружали люди и увозили. Так было при Городецком, так осталось и после перехода Веста под крыло ФСБ. Вас, как я понимаю, интересует время, проведенное Вестом после возвращения из Петербурга?
