А для чего Саргачеву понадобилось отдавать пленку, если он мог бы воспользоваться ею с большой выгодой для себя? Орден бы ему светил, а то и генеральские погоны!
Тем более что Саргачев имеет близкие, почти родственные отношения с госпожой Стрельниковой, — добавил Меркулов.
Такой же вопрос я хотел задать и Павлову, но воздержался.
Почему?
А чтобы не спугнуть, Саша. Документы ваши я давно получил. Еще до отъезда Павлова.
Так в чем же все-таки причина? — настаивал Турецкий. — Ведь Саргачев впервые так долго, больше часа, беседовал с Павловым. Была у них встреча и на похоронах Кузьминского, куда настояла приехать госпожа Стрельникова.
Смотрю, не дремлете, — улыбнулся Самсонов. — Причина? Можно лишь предполагать. Известно ли вам, что Саргачев и госпожа Стрельникова обвенчаны? Да, да, они обвенчались в подмосковном храме села Покровского. В паспортах штампа нет, но перед Богом они муж и жена. И если учесть, что вице- премьер и Павлов повязаны, и очень круто, то почему бы и не постараться хоть как-то отмыть Павлова. Саргачев, видать, парень неглупый, понимает: если погорит Павлов, то и у жены могут начаться неприятности.
Неприятности, — усмехнулся Турецкий. — А вам, Николай Васильевич, известно...
Нет, — перебил Турецкого генерал. — Неизвестно. Я, Саша, занимаюсь своим делом, вы — своим. Так будем продолжать и дальше.
Самсонов произнес фразу улыбаясь, но таким тоном, после которого Турецкий решил больше не возникать.
Что делается-то, Коля? Ведь смотришь, и руки опускаются! — проговорил Меркулов.
Стареешь, Костя. Ты старости, дружок, не поддавайся! Враз скрутит. Не поддавайся. Мы еще повоюем, — подмигнул генерал.
Я всю жизнь, Коля, воюю. А толку? Чем больше сажаешь, тем больше их появляется! Откуда берутся? И сколько им надо? Хапают, хапают, и все мало! А берут? Не десятками, не сотнями тысяч. Миллионами! И кто берет? Те, к кому и не подступишься! Иной раз думаю: может, с ума все сошли? А может, я?
Ты! — ухмыльнулся Самсонов. — Заместитель генерального прокурора! Выйдешь от меня, зайдешь в любой коммерческий банк и моментально станешь мультимиллионером! Предлагали небось?
Нет. Никто не предлагал.
А тебе, Саша?
В меня стреляли, били, взрывали, но чтобы что- то предлагать... Не помню такого.
Вот и мне не предлагали, — рассмеялся Самсонов. — Значит, хорошие мы с вами люди, дорогие вы мои коллеги! — Генерал поднялся, протянул руку вначале Меркулову, потом Турецкому. — Не обижайся, Александр свет Борисович. Я подумаю и сообщу вам о своем решении. Годится?
Вместо ответа Турецкий крепко пожал руку генерала.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ - Крах
1
Александра Турецкого разбудил телефонный звонок.
Слушаю!
Доброе утро! — послышался голос Славы Грязнова. — Через десять минут выходи. Едем.
Куда?
Рыбку ловить на Клязьминское водохранилище!
Давай без шуток, Слава!
Взорван особняк Роберта Веста.
Подъезжай, — сказал Турецкий и положил трубку.
Часы показывали без пятнадцати пять. За десять минут он успеет окатиться холодной водой, приготовить чашечку кофе, одеться-обуться — и вперед. Два таза ледяной воды прекрасно освежили Александра, а чашечка кофе окончательно привела его в рабочее настроение. На улицу он вышел ровно через десять минут и сразу увидел подъезжающий джип.
Трупы имеем? — плюхаясь рядом со Славой на переднее сиденье, спросил Турецкий.
Неизвестно.
Тогда гони.
Выбило стену, потолок обвалился. Разбирают.
Тебя-то кто известил?
Есть людишки, — как всегда, несколько таинственно ответил Грязнов.
Доехали быстро, минут за тридцать пять. Возле особняка толпились люди. У ворот стояли два милиционера. Показав удостоверения, Турецкий и Грязнов вошли в здание. Взрыв произошел на втором этаже, в гостиной размером порядка ста квадратных метров. Заприметив знакомого опера — майора с Петровки, Грязнов и Турецкий подошли к нему.
Порядком рвануло, — проговорил Турецкий.
Выбит был угол гостиной, потолок не то чтобы обвалился, но завис почти над самым полом одним краем, о мебели, зеркалах и оконных рамах говорить не приходилось, все разнесло.
Вот что любопытно, Александр Борисович, — сказал майор, — трупы лежали здесь, — указал он место недалеко от входной двери, — а рвануло там, в углу.
Трупы?
Два трупа. Хозяина и его охранника.
Сильно обезображены?
Тоже интересно. У хозяина оторвало руки, разворочен живот. Охранник лежал будто живой! Поначалу так и подумали. Жив. Позднее судмедэксперт определил мгновенную смерть от осколочного ранения в голову. Создается такое впечатление, Александр Борисович, что у хозяина в руках разорвалась граната. Сдетониро- вало и рвануло в углу. Там у него склад был, что ли...
Трупы не увезли?
В спальне лежат. Я провожу, Александр Борисович.
Ты со мной? — обернулся Турецкий к Грязнову.
Не-е, — отозвался Слава. — Пойду пошукаю. В другом месте.
Тела. Андрея Васильева и охранника были уже упакованы в целлофановые мешки, которые по знаку майора расстегнули. «Кто тебя убил, «король казино»? — вглядываясь в мертвое лицо Андрея, подумал Турецкий. — Кому ты перешел дорогу? Или сам решил свести счеты с жизнью? Не похоже».
Документы при них были?
У охранника. — Майор вытащил из нагрудного кармана удостоверение, протянул Александру. — Служба безопасности.
Вижу. «Долгих Олег Викторович», — прочел Турецкий, возвращая документ. — Сибиряк, видать. В Сибири распространены подобные фамилии. Долгих, Седых, Рыжих...
В руке этого Долгих находился пистолет. «Макаров». Одна пуля выпущена.
Закрывайте, — сказал Турецкий и подошел к высокому седому человеку в белом халате. — Здравствуйте.
Утро доброе.
Турецкий.
Александр Борисович?
Так точно.
Так мы ж знакомы, один раз я вам экспертизу делал. Доктор Гошадзе Ираклий Багратович.
Вы грузин? Совершенно не похожи!
Мама русская. В маму пошел.
Чем порадуете, Ираклий Багратович?
Осколочные ранения. В молодого попал всего один. Но в сонную артерию. Наповал.
Выйдя на улицу, Турецкий присел на скамью. Необходимо было привести мысли в порядок, выстроить цепь хоть каких-нибудь предположений. С первых дней, как он принял многоэпизодное дело к своему производству, Турецкий постоянно интересовался у оперативников, где находятся его фигуранты, находящиеся на свободе. Докладывали ему по этому вопросу члены его бригады. Вчера вечером Андрей Васильев находился еще в Петербурге. Вариант прибытия его в столицу на поезде или машиной хотя и возможен, но под большим знаком вопроса. Значит, прилетел самолетом, на Шереметьевский, потому что именно там, на стоянке, пылится его «вольво». Прибыл он, скажем, часов в десять вечера, и что же,
