А как же кровь? — спросил Тофик. — Кто ответит?
Худой мир лучше доброй ссоры, — усмехнулся Городецкий.
Не пойдет. Кровь не прощается.
В таком случае, Тофик, дело твое — труба.
Мы знаем силу Бурята. Но видим и другое: маленькая Чечня бьет большую Россию.
Не равняй хер с пальцем! — внезапно озлился Городецкий. — Кому выгодна наша свара? Ментам! Угробим друг друга, а толку?! Повторяю. Нужен мир. Условия диктует Бурят. Вопрос лишь в том, чтобы условия эти были приемлемы. Если согласится Бурят работать вполовину, надо принимать. А дальше будет видно, все под одним Богом ходим...
Кто оплатит расходы Бурята? — задал вопрос Сабир.
Мы.
Сотни миллионов баксов... У нас нет таких денег.
Пороетесь — найдете.
В это время запищал зуммер переговорного устройства.
Пропустите, — сказал Городецкий. — Антон Маевский.
Антон, как всегда одетый по последней моде, вошел в гостиную, взмахом руки поприветствовал присутствующих, присел напротив Городецкого и коротко с улыбкой сообщил:
Я пришел.
Почему не Бурят? — сверкнул глазами Тофик.
Он бережет свою драгоценную жизнь.
А ты?
Я всего лишь подчиненный. Приказали — пришел. И с большим нетерпением жду ваших слов.
Он смеется над нами! — вскипел второй помощник Тофика, Джалал.
Вам показалось, господин Джалал Мамед-оглы, — сухо ответил Антон.
Городецкий постучал костяшками пальцев по столу, стараясь привлечь внимание.
Господа! — повысил он голос. — С вашего позволения, разрешите огласить предложения, о которых мы говорили!
Предложения? — переспросил Антон. — Я, видимо, ослышался.
Вы не ослышались, господин Маевский. Мы подготовили предложения, которые, надеюсь, устроят обе стороны.
Любопытно...— проговорил Антон, глядя на переговаривающихся на своем языке Тофика и Сабира. — По-моему, вы лишь говорили, но не договорились.
В разговор друзей вступил и Джалал. В его голосе кипела ярость. Все трое словно бы забыли, что находятся не одни в гостиной, начали размахивать руками, перешли почти на крик, а Джалал и вовсе обезумел, рванул ворот рубашки, обнажив волосатую грудь, и казалось, еще немного, и выхватит свой ТТ.
Кажется, делать мне здесь нечего, — сообщил Маевский и поднялся.
Куда-а?! — повел кровавыми белками глаз Джалал. — Сиди!
Вместо ответа Антон щелкнул кнопкой переговорника и приказал:
Приготовься, Миша. Через три минуты — огонь.
Все ошеломленно запереглядывались.
Ты что? Какой огонь?! — бледнея, произнес Городецкий.
Ракеты. «Стингеры», — спокойно сказал Антон. — Через три минуты, друзья, мы будем уже на том свете. Там и продолжим разговор... Минута прошла.
Не дури, Антон. Прошу, — вставая и прикладывая руку к груди, попросил Городецкий.
Фима Фишкин бросился к окну.
Ничего не вижу, — забормотал он. — Где?!
Не шутишь? — обратился Тофик к Маевскому.
Господи! Прости и прими в лоно свое душу мою грешную! — повернувшись к большой иконе, висевшей на стене, проникновенно вымолвил Антон.
Плачу! — вдруг взвизгнул Фима Фишкин. — Все расходы беру на себя!
Осталась минута.
Лицо Антона посуровело, отрешенным, пустым взглядом обвел он присутствующих и снова обернулся к иконе.
Мы согласны! — пристукнул кулаком Тофик. — Слышишь, Алик? Согласны!
Фима кинулся к Антону, дрожащими руками вцепился в переговорник:
За все плачу! За все! Дай отбой, Антоша! Антон посмотрел на часы, дождался, когда стрелка почти приблизилась к медленно текущим трем минутам, и лишь, тогда приказал:
Миша! Отбой!
Городецкий вытер пот со лба, молча налил коньяку и выпил. За ним последовали и другие, кроме Антона, который закурил, откинулся на спинку стула и вопросительно посмотрел на Фиму.
Какие расходы вы берете на себя, Ефим Аронович?
Скажи, Алик, — обернулся Фима к хозяину. — Я что-то того... С такого перепугу и в ящик сыграть недолго.
Мы оплачиваем все ваши расходы по «гере» и в дальнейшем работаем вполовину.
Известна ли вам сумма расходов?
Думаю, не больше двухсот — трехсот миллионов.
Ошибаешься, Альберт Георгиевич.
И сколько же?
Прибавь к этой сумме и всего-то ничего, нолик, и будет самое то.
Миллиарды! — выдохнул Фима.
Если устраивает, можно потолковать, но через некоторое время. Сейчас прямо дать ответ не могу. Не уполномочен.
Как считаешь, согласится Бурят? — спросил Городецкий.
Если сумма будет выплачена разом и наличными...
Подумай, что говоришь, Антон? — перебил Городецкий. — Мыслимое ли дело?!
Вот и я думаю — немыслимое. Погорячились вы, Ефим Аронович... Полагаю, дальнейший разговор бесполезен?
Кто за кровь ответит? — вновь обратился к больной теме Тофик.
Тебе ли объяснять, Тофик? Кто начал, тот и в ответе. Мы квиты.
Завалили-то не одного, четверых!
Так получилось, — развел руками Антон, глянул на часы. — Потерял драгоценное время...
По миру пускают! — хмыкнул Тофик. — Передай Буряту, пусть припомнит пересылку в Котласе...
Он помнит, Тофик. И очень благодарен за хлеб- соль.
Не хлебом — смертью пахло!
Не забыл об этом Бурят. И в свою очередь просил напомнить Княжий Погост. Там ведь тоже не хлебом пахло. Не так ли, Тофик?
Помню.
Значит, вы тоже квиты. И еще просил сказать Бурят, если бы батыром был не ты, то еще вопрос, кто оказался бы на месте тех четверых.
Это угроза?
Предупреждение, — вежливо улыбнулся Антон. — Итак, господа, пришло время раскланяться. Условия остаются прежними.
И какими прежними? — спросил Тофик.
Альберт Георгиевич, разве они не в курсе?
В курсе.
Хочу услышать. Лично, — настаивал на своем Тофик.
Пожалуйста. Срочное освобождение всех известных вам злачных мест в Москве, Питере, Нижнем, Ростове и Екатеринбурге. Все. Как видите, и делов- то — раз плюнуть! Было бы желание.
Грабеж! Полный грабеж!
О чем ты, Тофик? У тебя остается огромное поле деятельности. Рынки, ларьки, ресторанчики и кафе рангом пониже, вокзалы, аэропорты, гостиницы, общежития... Всего не перечислишь! Конечно, придется потрудиться, но, как говорят, без труда не вытащишь и рыбку из пруда!
