Теперь оставалось решить последнее: начать дело без предупреждения или все-таки потолковать с Городецким и Тофиком Алиевым. «Идешь на крутое дело, начинай с головки, — учил Бурята в свое время большой авторитет Федя Кирпич. — Но не перегибай! «Шестерок» и прочую мелочь не трогай. Ты им плати, Ваня, и плати хорошо. Они прежних-то хозяев и забудут, на тебя пахать начнут».
Ваня посмотрел на часы. С минуты на минуту должны прибыть в ресторанчик Антон и Майкл. Надо посоветоваться, один ум хорошо, а три лучше. Да вот и они, торопятся, спешат, машут руками, чувствуют вину — на семь минут запоздали. Не успели плюхнуться за столик, как возник официант, держа поднос, на котором стояли запотевшие от холода бутылки с пивом и тарелка с осетриным боком: он прекрасно знал вкусы, так сказать, друзей.
Бурят терпеливо дождался, пока они выпьют и закусят, потом глянул вопросительно.
У меня порядок, — быстренько ответил Антон. — В течение недели все будет улажено.
И у меня тоже вроде ничего, — заговорил Майкл. — Захожу, здороваюсь. Кофе, коньячок, конфетки... Треплемся. «Как, — спрашиваю, — поживает господин Золотарев?!» — «Прекрасно! Отдыхает». — «И где же?» — «Неужто не слыхали, господин Сергеев?» Не стал я в жмурки играть. «Брякни, — говорю, — во дворец-то. Чай, там телефончик-то найдется». Ответил какой-то лоб, мол, господин Золотарев занят. Ишь ты! Ему из Москвы звонят, из Расеи-матушки, а он, видите ли, занят?! Я ему вежливенько так, лбу этому, объяснил, что к чему. Подходит. Басок уверенный, но, чувствую, трусит. Какие претензии, дела наши в порядке, а если что не так, конечно же разберемся... Ну, я ему и загнул лекцию. По-итальянски.
Так он же ни хрена не понял! — рассмеялся Бурят.
То же самое и Залотарик ответил. Перешел на родной, русский. Что ж ты, говорю, господин Золотарев, позволяешь? В то время, когда дети, школьники, пухнут от голода, когда шахтеры спускаются под землю без тормозка, с одной водой да хлебом, ты за двадцать миллионов «зелеными» приобретаешь дворец! Нехорошо...
За двадцать пять, — поправил Антон.
Тебе, говорю, массаж итальянки делают, а жена и дочки здесь кукуют. И между прочим, у ворот дачки два остолопа топчутся...
Здесь ты хорошо его приколол, — похвалил Майкла Бурят.
«Что хочешь, Антоша?» — спрашивает. — Антоша-а... С тобой перепутал, — обернулся Майкл к Антону.
Сомлел мужик, — ухмыльнулся Антон.
Я снова в напряг. Справедливости, мол, хочу. До хаты твоей мне дела нет, кувыркайся в ней как хочешь, но двадцать пять штук переведешь на известный тебе счет. Посопел, покряхтел, передай, говорит, трубку заму...
Короче, — прервал разглагольствования Майкла Бурят. — До чего договорились?
Повышают дань в два раза.
Есть смысл, — подумав, сказал Антон. — Через год-полтора то на то и выйдет.
Так и порешим, — пристукнул ладонью по столу Бурят.
Он коротко сообщил о разговоре с полковником Павловым, главный упор сделав на том, что фээсбэшники останутся в стороне, и перешел к основному вопросу.
Знаю, по всем законам толковище нужно, но необходимо ли оно для нас в данном случае? Решайте. Как скажете, так и будет, — закончил Ваня.
Да ведь ты уже решил, Иван, — глядя в глаза Буряту, ответил Антон.
А если решил, так на кой хрен и спрашивать, — буркнул Майкл.
Значит, без тягомотины, без всяких там толковищ начнем с Богом? — спросил Бурят.
Со «стариками» поговорить... — начал было Антон, но Ваня перебил:
Бесполезно. «Курочка по зернышку клюет...», «Кажин сверчок знай свой шесток...» И так далее
Когда начнем? — задал вопрос Майкл.
Послезавтра.
Бурят наполнил рюмки водкой, молча чокнулся с друзьями и выпил.
Переход всех московских казино, дорогих ресторанов и ночных клубов в руки Бурята произошел обыденно и просто. Всю ночь по улицам Москвы разъезжали джипы, «мерседесы», «девятки», выходили из машин хорошо одетые молодые люди, под пиджаками которых угадывались очертания короткоствольных автоматов, двое поднимались в кабинеты владельцев и очень доходчиво объясняли, что с этой минуты для них не существует господин Попов-Городецкий, весь навар будет поступать в другие руки, а также очень вежливо просили, чтобы в казино и духом не несло никакими «травками» типа анаши, а уж тем более метадоном, опием, морфином и прочей синтетикой — словом, тем, чем снабжает небезызвестный Тофик Алиев. Торговать можете, но лишь героином, марка высокая, чистая, без примесей, пора и нам, неучам, привыкать к изысканной западной жизни, тем более что прибыль, личная их прибыль, будет в два-три раза больше, нежели от «травки». Многие понимали с полуслова, иные бормотали что-то невнятное, но когда парни терпеливо повторяли сказанное, прибавляя к тому, что половину навара они оставляют на нужды учреждения, тогда даже для самых непонятливых становилось все ясно. Двое спускались к своим трем товарищам, которые тоже даром время не теряли: те успевали прошвырнуться по залам и комнатам заведения, наметанным глазом отметить людей, причастных к торговле «травкой», а также тех, кто эту «травку» уже употребил. Всю ночь трезвонили телефоны, переговаривались между собой солидные граждане, уважаемые господа, советовались, бранились, нервничали, не зная, с какой стороны дует ветер, пока не всплыло имя Бурята. И у всех почему-то полегчало на душе. В конце концов, не все ли равно, кому отстегивать?
Итак, все произошло обыденно и просто. Но это было лишь началом. Ждали день грядущий.
4
Бурят не ошибся. Анатолий Павлов действительно в последнее время чувствовал себя неуютно. Особым чутьем профессионала он унюхал опасность, но откуда она исходила, понять не мог. Слежки не замечал, хотя не раз останавливал машину, подходил к табачному киоску или к ларьку, покупал банку сока, пил, внимательно оглядывая прохожих, однако ничего особенного не примечал. Правда, подошел к нему однажды тип, попросил закурить, по тому, как он держал сигарету, прикрывая ладонью, как мелко затягивался, Павлов понял, что перед ним или парень, видавший виды в горячих точках, или бывший зек. «Давно вышел?» — поинтересовался Анатолий. Парень помолчал, покурил, потом медленно выговорил: «Сколько же вас, тварей, расплодилось. Стреляй — не перестреляешь». — «Афган? Чечня?» — не обиделся Павлов. «А ты что, прокурор?» — «Возьми», — сунув в руки парня пачку «Мальборо», полковник ушел. «Случайность, — подумал он. — Не та работа». Близок к истине был Бурят и по поводу Саргачева. И вправду шевельнулась у Павлова мысль, маленькая такая паскудная мыслишка, а не дать ли понять Ване, что мешает ему полковник Саргачев, что хорошо бы сделать так, как он хорошо умеет делать: был Саргачев — и нет его. Куда делся? Ищи-свищи!
Вояж по заграничным казино прошел не совсем удачно. Павлов надеялся на большее, но деньги были заработаны приличные. Наблюдая за происходящим в казино, прислушиваясь к разговорам, Анатолий понял, что мысль, пришедшая к нему однажды, а именно — изъятие компьютера, должна претвориться в действительность. Андрей Васильев, конечно, своего рода гений, но и гении смертны. Могут сделать и по-другому, выкрадут Веста, о чем, кстати, он подслушал разговор между двумя господами в Лас-Вегасе. Или купить со всеми потрохами. Да мало ли способов сделать так, чтобы «дойная корова» перешла в чужие руки! Возбудил интерес к своей особе Вест и со стороны ФБР. Здесь Павлов ошибиться не мог, не намеками, а прямо подсказали свои люди, хотя Бурят и молол что-то о своих ребятках. В Филадельфии, возможно, и впрямь были уголовнички Вани, но в Нью-Йорке уж точно парни из ФБР. Одним словом, Павлов решился. После игры, по возвращении в гостиницу, Вест всегда расслаблялся, выпивая две рюмки водки или коньяку — больше Павлов не позволял. Но однажды, было это перед самым концом вояжа, уже в Швейцарии, в Берне, Андрей, зайдя в гостиничный номер, был приятно удивлен: его ждал богато сервированный стол. «За успех предприятия! И за тебя!» — произнес первый тост Павлов. В этот вечер Роберт Вест расслабился по-настоя- щому. Он бормотал о том, что ему лично не так уж много и надо, ни дача, ни машины, ни телохранители ему не нужны, а хочется ему открыть свое дело, пусть даже связанное с казино, на вырученные деньги он откроет свою картинную галерею, она будет называть- i )i Васильевской, и он, как Третьяков, передаст ее народу... «Все будет, Андрюша, все будет», — повторял Павлов, обнимая товарища. «Все, что остается от человека, это память! Я хочу, чтобы обо мне осталась хорошая память!» — «Какой разговор?! — поддакивал Анатолий. — Останется! Хочешь казино Москвы, Питера, всей России? Пожалуйста!» Потихоньку-полегоньку до- стал-таки Павлов своего напарника, проговорился Вест и о своей любви к Ларисе Стрельниковой, и о компьютере, в который заложил он свои расклады. Вероятно, удалось бы ему вызнать и местечко, где лежит компьютер, но случилось непредвиденное: после очередного бокала с водкой Андрей свесил голову и уснул.
