Лариса, — позвал Андрей.
А все водка! — встряхивая головой, почти выкрикнула женщина.
Начни с меня, — сказал Андрей. — Так будет проще.
Хорошо. Ты в опасности, Андрей Андреевич. Сегодня ты должен принять решение, от которого будет зависеть твоя дальнейшая жизнь. Знаю о тебе немного, но достаточно для того, чтобы сделать такой вывод.
И кто же мне угрожает?
А кто страшнее всех на свете?
Люди.
Вот они и угрожают. За такого человека, как ты, начинается борьба. Кто же не желает заиметь дойную корову, дающую, кстати, не молоко, а очень ценные зеленые купюры?
ФСБ?
Почему ты так решил? — спросила Лариса. — И кто сообщил тебе подобную чушь?! Городецкий?!
Она высказала это предположение спонтанно, но по глазам Андрея, в которых на мгновение метнулась растерянность, угадала, что попала в точку. Однако и Андрей понял, что совершил оплошность, и быстро взял себя в руки.
У меня есть глаза, голова и чутье. Ведь недаром же я «король», — усмехнулся он.
Ну, положим, чутье в твоей работе ни при чем, — медленно заговорила Лариса. — А вот голова... Твой метод игры основан на точных математических расчетах. Он почти не дает сбоя. Один мой хороший знакомый назвал тебя даже инопланетянином.
Он видел мою игру? — заинтересовался Андрей.
Об этом он мне не говорил, да я и не спрашивала.
Жаль. Может быть, он сидел со мной за одним столиком?
У Ларисы вдруг мелькнула мысль, а не показать ли Андрею фотографию Павлова, все равно рано или поздно они познакомятся, и, если «король» опознает Анатолия, кроме пользы ничего не будет, он может приоткрыть тайную жизнь полковника.
Может быть, — ответила она, поднялась, порылась в ящике небольшого столика, стоявшего возле окна. — Нашла!
Этого человека я не знаю, — внимательно рассмотрев фотографию, заметил Андрей. — И вообще, разговор наш напоминает мне какую-то странную игру в кошки-мышки. Я ведь тебе сказал: спрашивай что хочешь, я отвечу.
Мы так давно не виделись. И оба сильно изменились.
Тогда разреши задать вопрос мне?
Я тоже отвечу. И отвечу честно.
Почему твой знакомый назвал меня инопланетянином?
Ты был знаком с картежным шулером по кличке Ильич? — подумав, спросила Лариса.
Никогда.
Вспомни. Седенький, с бородкой клинышком, в потертом пиджачке...
А-а, — протянул Андрей. — Это человек, который перевернул мою жизнь. Он угадал мои способности, предрек головокружительный успех. Говорят, повесился.
Повесили.
И ко мне приходила такая мысль, — не удивился Андрей.
Он был не только известный шулер, но и писатель, — улыбнулась Лариса.
И каков же псевдоним?
Писатель в кавычках. Вел своего рода дневник, куда записывал свои мыслишки, случаи из жизни, впечатления от знакомых. Кое-что было написано и о тебе.
И что же?
Дословно не помню, но мысль та же, что он сообщил и тебе. Да, он назвал тебя великим человеком. Ты не шулер и не игрок. Я хорошо запомнила последнюю строчку записи, да вот думаю, говорить тебе или не говорить.
Говори.
«Но долго ли проживет сей человек?» — после продолжительного молчания ответила Лариса. — Естественно, я не могла не позвонить тебе.
Спасибо, — откликнулся Андрей. — Я хоть и плохой юрист, многое перезабыл, но все-таки помню, что убийствами занимается уголовный розыск.
И прокуратура.
И прокуратура, — повторил Андрей. — Из этого выходит, что у тебя хорошие связи с МУРом и прокуратурой?
Неплохие.
Вопрос второй и последний. Почему крупный политик и депутат Госдумы, занимающийся совершенно другими проблемами, связан с уголовным розыском, ФСБ и делами Алика Попа?
Лариса взяла сигарету, покрутила, положила обратно в пачку, провела ладонями по лицу.
Я уже начинала, но не получилось. Начну снова.
Да, Лариса. И хорошо бы откровенно. Я кое-что сообразил, но лучше все услышать от тебя.
Все тебе знать рановато, Андрюша, — рассмеялась женщина. — Но постараюсь сказать многое... Что на данный момент мы наблюдаем в России?
Бардак.
Совершенно верно. Не буду повторять истин, которыми пестрят газеты, о том, что старая система отмерла, а новая не создана, и потому бардак, как ты выразился, неизбежен. С этим можно было бы согласиться, если бы бардак не был полным! Произошло это потому, что государство утеряло впасть над людьми и обществом. Но свято место пусто не бывает. «Берите самостоятельности столько, сколько хотите!» — возгласил Президент. И взяли. Но кто? Поначалу большой кусок оторвали государственные органы. Явление нормальное. Оторвали, и что дальше? Работать по старой системе? Нельзя. Пошла капитализация страны. А по-другому они не умеют. Нашлись люди другие. Хваткие, жесткие, беспощадные. Новые богачи, которых прозвали «новыми русскими», и уголовный мир, воры в законе. Первые жаждут сверхприбылей, вторые тоже спешат получить местечко под капиталистическим солнцем, взошедшим над Россией. И те и другие считают себя спасителями России. Но спасителями считают себя и люди, работающие в государственных органах и президентских структурах, однако возможности их сильно ограничены. Нет Денег. И тут возникает самая страшная, могучая и, видимо, непобедимая сила — чиновничество. Если государство платит гроши, а имеются люди, которые заплатят за нужную подпись, за то, что кто-то на что-то закроет глаза, продаст чахлый заводик, но вместе с землей, почему не удружить? Чиновник тоже кушать хочет. Возникло взяточничество, махровым цветом расцвела коррупция, все покупается и продается...
Все это очень интересно и знакомо, — заметив, что Лариса умолкла, сказал Андрей, — но мне хотелось бы услышать нечто другое.
Услышишь, — успокоила Лариса, затягиваясь сигаретой. — Может, нальешь?
Вина?
Нет уж, с чего начали, того и наливай... Да ты ешь! Не нравится? А я-то старалась!
Все очень вкусно.
И куда деваться новоиспеченному лидеру? Где взять деньги? Расходы огромные. Выделили копейки. Спасибо умным людям, подсказали. Нашла.
У Альберта Георгиевича?
И у него тоже.
И чем пришлось платить?
Чем, спрашиваешь? — тихонько и как-то зловеще переспросила Лариса. — Сказала бы я тебе, но пока помолчу... Впрочем, у нашей организации много такого, что можно продать. И за хорошие деньги. Могу и тебе устроить, скажем, персональный коттедж в центре столицы.
У меня все есть. — Андрей помолчал, раздумывая, задать или не задать возникший у него вопрос, и решился. — Может, я тебя оскорблю, Лариса, и все- таки хочу спросить...
